В ответ на: Немцы живущие в России очень быстро забывают про порядок и становятся теми еще разгильдяями.
Вы сейчас допускаете распространенную ошибку – считаете, что любое проявление может полностью и адекватно отображать суть, а суть определяет все проявления.
Если немец вдруг загадит сад соседа, это еще не значит, что немец лишился идеализма. В душе он так и остается мечтателем, но сделавшим передышку, признавшим на минуту хаос. (Не хочется говорить о таких вещах, но фашизм – это тоже идеализм со знаком минус....)
Есть адаптационные механизмы, много чего есть. Есть, например, русские люди. Поразительно, как быстро мы, русские, уставшие от нашего тяжелого «пути к коммунизму» (который, кстати, именно русский по сути путь, я не говорю сейчас о пошлой рациональности), как радостно мы сорвались на чуждый нам либерализм. Сейчас, вроде, одумались. Но иногда принятие «чужого» - это некая защитная реакция, когда нужно отдохнуть и выйти из своего тупика. Люди меняют внешние поведение, мимикрируют, включают защитные механизмы, как на уровне наций, так и на личностном уровне. Но суть остается той же. Русский будет аккуратен в быту, но так же широк, весел и нерационален в дружбе. Немка перестанет каждый день намывать скатерть, но будет так же принимать звонки от родственников только в пятницу в 17.30
Например, склонность финнов к колдовству – это лишь одно из проявлений их сущности. Если в детстве я разговаривала с вещами (это, действительно, часть шаманства, свойственное многим северным народам), если я мирила обидчивые шкафы с ковриками, вникала в проблемы капризных настольных ламп, то с возрастом это сменилось другим колдовством. Заговоры коллективов, людей, словесное творчество.
Помню случай. Шестой класс. Раз в школе мы обсуждали какую-то поездку и выбирали место: лес или кафе. Я вышла с речью. Я была за лес. Помню шесть рядов голов, учительница с открытым ртом в углу, и я – говорю о лесе. Вот этот день дал мне понять доставшуюся от этноса силу словесного колдовства: класс молчал и обмер. Учительница тоже застыла, и мы все пошли в лес.
Многое изменилось в моем поведении, но этническая константа осталась неизменной: финно-угорские шаманы завораживают действительность. В детстве – через магию, повторяя детский возраст этноса, в более зрелом возрастве – через творчество.
По сути, меняя свое поведение в зависимости от возраста, обстоятельств, отдельная личность повторяет судьбу нации: онтогенез повторяет
этногенез.