____________________________________________________________________________
"""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
Ф.Я. ПРИЙИА. Зориан Доленга-Ходаковский и его наблюдения над »Словом о полку Игореве".
.......................................(в кн.: ТОДРЛ, т. VIII, 1951 г.) .......................................

Фрагмент 1 (стр.73):
"Я сам — хоть в книжках и словесно
Собратья надо мной трунят —
Я мещанин, как вам известно,
И в этом смысле демократ.
Но каюсь: новый Ходаковский,
Люблю от бабушки московской
Я слушать толки о родне,
Об отдаленной старине".
А. С. П у ш к и н.

Ныне полузабытое имя Зориана Доленги-Ходаковского упоминается
Пушкиным дважды. Первый раз — в приведенном здесь в качестве
эпиграфа отрывке из поэмы „Езерский". Ходаковский назван в ней
сразу же за выдержанной в ироико-комическом стиле родословной
героя, и это соседство и упоминанию имени ученого сообщает извест
ный иронический оттенок. Второй раз — назвал великий поэт Хода-
ковского в своей статье „Песнь о полку Игореве" 1836 г. „Но ни
Карамзин, ни Ерм[олаев], ни А. X. Востоков, ни Ходаковский никогда
не усумнились в подлинности Песни о полку Иг[ореве]". Упоминание
имени Ходаковского наряду с Н. М. Карамзиным и А. И. Ермолаевым,
которые были не только известными знатоками древне-русской исто
рии, но также и „самовидцами" погибшей рукописи „Слова о полку
Игореве", а также наряду с А. X. Востоковым, — общепризнанным
авторитетом по части истории славянских языков и незаурядным зна
током древней поэмы об Игоревом походе, — упоминание это свиде
тельствует о том, что в отличие от некоторых своих современников
Пушкин видел в Ходаковском не самоучку и не чудака, а ученого,
мнение которого о знаменитой поэме он считал значительным."

К о м м е т а р и й. А.Н.Ермолаев никогда не был "самовидцем" древней рукописи Слова" и потому сохранил полное молчание. Н.М.Карамзин же под нажимом гр.А.И.Мусина-Пушкина разыгрывал из себя перед глазами просвещенной публики счастливца, успевшего подержать в руках эту древнюю драгоценность - безвозвратно утраченную рукопись поэмы. А вот А.С.Пушкин с юных лет упражнялся в риторике и к зрелому возрасту достиг в том искусстве великолепных результатов. И что в таком случае прикажете делать? верить риторическому напору гения пера? - Ни за что! Сам же А.С.Пушкин в деле о "Слове" проявляет себя как лицо заинтересованное. Конечно, он на то имеет право, впрочем, и я имею право не доверять каждому письменному слову великого русского поэта. Поэтому я и подмечаю каждое неосторожное движение что поэта А.С.Мусина-Пушкина, что первоиздателя гр. А.И.Мусина-Пушкина.

П р и л о ж е н и е. А.С.Пушкин о "Слове о полку Игореве".
"«Песнь о полку Игореве» найдена была в библиотеке графа А.Ив. Мусина-Пушкина и издана в 1800 году. Рукопись сгорела в 1812 году. Знатоки, видевшие ее, сказывают, что почерк ее был полуустав XV века. Первые издатели приложили к ней перевод, вообще удовлетворительный, хотя некоторые места остались темны или вовсе невразумительны. Многие после того силились их объяснить. Но, хотя в изысканиях такого рода последние бывают первыми (ибо ошибки и открытия предшественников открывают и очищают дорогу последователям), первый перевод, в котором участвовали люди истинно ученые, все еще остается лучшим. Прочие толкователи наперерыв затмевали неясные выражения своевольными поправками и догадками, ни на чем не основанными. Объяснениями важнейшими обязаны мы Карамзину, который в своей Истории мимоходом разрешил некоторые загадочные места.
Некоторые писатели усумнились в подлинности древнего памятника нашей поэзии и возбудили жаркие возражения. Счастливая подделка может ввести в заблуждение людей незнающих, но не может укрыться от взоров истинного знатока. Вальполь не вдался в обман, когда Чаттертон прислал ему стихотворения старого монаха Rowley. Джонсон тотчас уличил Макферсона. Но ни Карамзин, ни Ермолаев, ни А.X. Востоков, ни Ходаковский никогда не усумнились в подлинности «Песни о полку Игореве». Великий скептик Шлецер, не видав «Песни о полку Игореве», сомневался в ее подлинности, но, прочитав, объявил решительно, что он полагает ее подлинно древним произведением и не почел даже за нужное приводить тому доказательства; так очевидна казалась ему истина!
Других доказательств нет, как слова самого песнотворца. Подлинность же самой песни доказывается духом древности, под который невозможно подделаться. Кто из наших писателей в 18 веке мог иметь на то довольно таланта? Карамзин? но Карамзин не поэт. Державин? но Державин не знал и русского языка, не только языка «Песни о полу Игореве». Прочие не имели все вместе столько поэзии, сколь находится оной в плаче Ярославны, в описании битвы и бегства. Кому пришло бы в голову взять в предмет песни темный поход неизвестного князя? Кто с таким искусством мог затмить некоторые места из своей песни словами, открытыми впоследствии в старых летописях или отысканными в других славянских наречиях, где еще сохранились они во всей свежести употребления? Это предполагало бы знание всех наречий славянских. Положим, он ими бы и обладал, неужто таковая смесь естественна? Гомер, если и существовал, искажен рапсодами.
Ломоносов жил не в XII столетии. Ломоносова оды писаны на русском языке с примесью некоторых выражений, взятых им из Библии, которая лежала пред ним. Но в Ломоносове вы не найдете ни польских, ни сербских, ни иллирийских, ни болгарских, ни богемских, ни молдавских и других наречий славянских."

П р и м е ч а н и е. Лукавство А.С. Пушкина особенно высвечивается на использовании авторитета имени Н.М.Карамзина: то Карамзин зачисляется А.С.Пушкиным к тем немногим счастливцам, которым удалось подержать в руках древнюю рукопись "Слова", то этот же Карамзин вдруг становится кандидатом на авторство "Слова". Создаётся впечатление, что перед мысленным взором А.С.Пушкина не человек Н.М.Карамзин, а карточный джокер, припрятанный искусным факиром в складках одежды.