Ответ на сообщение Re: "Слово о полку Игореве" и XVIII в. Графика и Слововедение. пользователя АлександрЛ

Фрагмент 19 (стр.254):
"Мы имеем основание считать, что приведенные нами лингвистические доказательства
бесспорно говорят о том, что «Слово» — подлинный памятник древней русской письменности.
В результате всестороннего «микроскопического» и «макроскопического» анализа,
осуществлявшегося в течение ста шестидесяти лет объединенными усилиями лингвистов,
литературоведов и историков, «Слово о полку Игореве» поставлено на прочную историческую
основу. Попытки скептиков развенчать его как поздний фальсификат конца XVIII в. не
удались. «Слово» — оригинальный памятник древнерусской литературы, а не продукт позднего
времени."

К о м е н т а р и й. Для уважаемого Н.М.Дылевского лингвистические доказательства древности "Слова" оттого выглядят бесспорно, что он версию написания "Слова" в XVIII в. представлял на суд читателя в весьма упрощённом и карикатурном виде. Доказательства несостоятельности крамольной версии в разбираемой работе Н.М.Дылевского так и не последовало. А заниматься оглуплением своих оппонентов не гоже.

П р и л о ж е н и е: статья из Энциклопедии по "Слову" (СПб, т.II? cтр.152-153):

ДЫЛЕВСКИЙ (ДИЛЕВСКИЙ) Николай Михайлович (род. 10(23).XI.1904, Чугуев, ныне Харьк. обл.) — филолог. Ок. ист.-филол. ф-т Софийск. ун-та (1930). С 1934 по 1972 преподавал в том же ун-те, проф. (с 1955). Автор многочисл. исследований по болг. и рус. яз. и истории лит-ры.
Д. много и плодотворно занимался С. Основная заслуга Д. в изучении С. заключается во всестороннем комм. и разъяснении целого ряда «темных мест» памятника, часто встречающихся в нем лексич. и стилистич. гапаксов, трудных для понимания слов и целых фрагментов. (...)
Отличит. чертами всех заметок Д. о С. являются исчерпывающий обзор историографии вопроса, комплексный подход к каждому «темному месту», когда для объяснения его привлекаются и словарные данные, и показания контекста, и ист. реалии, наконец, широкое использование инослав. языкового материала. Так, данные совр. болг. яз. позволяют Д. настаивать на том, что слово «връхъ» употребляется в С. как предлог, что в глаголе «каяти» («кають князя Игоря») скрывается оттенок сожаления (ср. болг. диалектное «каене» — «оплакивание умерших»), что «полозіе» означает «змея», как думал еще В. И. Даль (ср. болг. диалектное «плаз» — «название крупной змеи»). Главное же в подходе Д. к С. — бережное отношение к тексту памятника; требование с осторожностью вносить каждое изменение выдвигается Д. и в ответе на вопрос к IV Междунар. съезду славистов, и в итоговой статье «„Слово о полку Игореве“ — состояние и некоторые задачи общего и текстологического изучения», в которой предлагается создать канонизир. вариант перевода и тем положить предел произвольным интерпретациям.
Д. не ограничивается истолкованием отдельных слов и словосочетаний С.; в его трудах можно найти также характеристику грамматич. системы древней поэмы, анализ летописных повестей об Игоревом походе (Д. склоняется к мысли, что С. оказало влияние на рассказ Ипат. лет.) (....)
Много сделал Д. для упрочения аутентичности С., шаг за шагом опровергая аргументы скептиков. Д. немало способствовал популярности С. в Болгарии, рецензируя посвящ. ему труды, откликаясь на юбилейные даты. Ученый принял деятельное участие и в юбилейном изд. 1954, в котором помимо подробнейших комм. ему принадлежит обзорная статья, рассказывающая историю открытия С., сообщающая об ист. основе С., его сюжете, худ. особенностях, затрагивающая проблему авторства. Поэма занимает заслуж. место в сб. древнерус. текстов, составл. Д. совм. с Й. Й. Еленским и предназнач. для практич. занятий по ист. грамматике.