Ответ на сообщение Re: "Слово о полку Игореве" и XVIII в. Графика и Слововедение. пользователя АлександрЛ
Фрагмент 2 (стр.9-10):
"Странно на первый взгляд заявление Селивановского, что рукопись
писана „белорусским письмом... похожим на почерк Дмитрия Ростов
ского". Из этих слов не вполне ясно, с чем он сравнивает — с авто
графом Дмитрия Ростовского? Но его рука, несмотря на южнорусские
особенности, ближе к письму нашего времени, чем к письму XIV—XVI ве
ков. (...)
Возможно, заявление Селивановского надо рассматривать как беглое и
неверно осмысленное впечатление человека без специальных знаний.
Но несомненно, в рукописи должны были иметься какие-то особен
ности, которые вызвали у Селивановского это ложное представление.
Всего вероятнее предположить, что наравне с орфографией рукописи
и графика ее носила особые черты, заимствованные в конце XIV—
начале XV века из болгарских и сербских рукописей и в большинстве
схлынувшие позднее, к середине XVI века. Мы указали уже некоторые
из них: красивую лигатуру тр, благодаря которой слово „Трояни"
было прочитано в первом издании как „Зояни"(...)
Возможно, что подобное письмо, говорившее Ермолаеву и Карамзину лишь
о XV веке, Селивановскому показалось белорусским письмом конца
XVII века.
Итак, уже на основании вышеприведенного можно возводить мусин-
пушкинскую рукопись к концу XV—началу XVI века."
К о м м е н т а р и й. В версии происхождения "Слова" в XVIII в. в написании словоформы Екатерининской рукописи "Зояни" использована цифра "3" ("ТРИ"), что и даёт чтение "Трояни".
В "заявлении" ушлого Селивановского о белорусском - Дмитрия Ростовского - почерке древней рукописи "Слова" видится разоблачающий мистификацию намёк на то, что предполагаемый Автор "Слова" при создании своей поэмы пользовался архивами Дмитрия Ростовского. Как факт, белорусским письмом исполнялись только деловые бумаги, но никак не художественные произведения.
О текстологической связи "Слова о полку Игореве" с текстами Дмитрия Ростовского убедительно пишет Б.И.Яценко, но с позиций древнего происхождения поэмы:
"Прежде всего нужно учесть, что Спасо-Ярославский сборник имел особую ценность,
так как был составлен митрополитом Димитрием Ростовским (Туптало) в 1708-1709 годах.
Его основой являлась копия Хронографа Распространенной редакции 1617 года из
Московского Печатного двора (возможно, под N 323), а рукопись "Слова" вместе с другими
памятниками (летописью и светскими повестями) была вывезена Димитрием из Украины.
Мной установлено, что он использовал "Слово" в своей книге "Руно орошенное" с 80-х годов
XVII века. Перед отъездом в Россию (1701 год) Д. Туптало был настоятелем Спасо-
Преображенского монастыря в Новгороде-Северском и подарил сборник тоже Спасо-
Преображенскому монастырю в Ярославле. В описи монастыря за 1709 год впервые появился
этот сборник - "Книга Гранографъ писменная вдесть впереплете" - и проходит в последующих
описях 1735, 1776 и 1778,1787,1788 годов."
П р и л о ж е н и е: статья из Энциклопедии по "Слову" (СПб, 1995, т.4, стр.280-281).
СЕЛИВАНОВСКИЙ Семен Иоанникиевич (10(21).IV.1772, с. Дедново Рязан. губ. — 7(19).VI.1835, Москва) — моск. книгоиздатель, участвовавший в подготовке Перв. изд. С. Выходец из крепостных (выкупился в кон. XVIII в.), не получивший образования, Селивановский был, однако же, одним из наиболее квалифицир. в свое время издателей Москвы и Петербурга; в его типографии печатались помимо беллетристики, отеч. и переводной, сложные в полиграф. отношении книги, в том числе многие изд. Румянцевского кружка («Собрание государственных грамот и договоров», «Иоанн Екзарх Болгарский» К. Ф. Калайдовича, «Кирилл и Мефодий» Й. Добровского и др.). Неудивительно, что именно у него намеревался выпускать свою «Историю» Н. М. Карамзин (Селивановский был неизменным издателем и др. его произведений). Типографским делом Селивановский занимался всю жизнь, хотя не брезговал и более доходными коммерч. предприятиями; успех сопутствовал его начинаниям не только благодаря организаторским способностям типографщика, но и благодаря его умению ладить с людьми, среди которых высокопоставленные особы — киевский митрополит Евгений (Болховитинов), адмирал Н. С. Мордвинов, канцлер Н. П. Румянцев. Свою книгоиздат. деятельность Селивановский начал в типографии дяди — М. П. Пономарева, в 1793 взял в аренду «вольную» типографию в Зарядье. Когда в 1796 частные типографии были закрыты, наладил изд. книг в Николаеве, а в 1800 сменил В. И. Окорокова в качестве арендатора Моск. сенатской типографии (печатал здесь книги до 1810); по выходе указа 1801 о возобновлении частных типографий вновь завел свое дело. Последняя типография Селивановского существовала до 1859, перейдя после смерти основателя в руки его сына Николая (помещалась на углу Большой Дмитровки и Столешникова переулка).
Перв. изд. С. вышло в Моск. сенатской типографии в тот самый год, когда ее аренда перешла от Окорокова к Селивановскому. Хотя на самом изд. имя арендатора не обозначено, есть основания думать, что им был Селивановский: когда, после гибели С., Калайдович стал собирать сведения о безвозвратно утрач. списке, он обратился к нему в числе других, и, следовательно, Селивановский был причастен к печатанию древней поэмы. Впрочем, С. С. Кононович полагает, что С. начало набираться еще при прежнем арендаторе, откуда и отличия в оформлении разных частей изд. На вопрос Калайдовича о том, как выглядела рукопись С., Селивановский отвечал, что «песнь Игорева» «написана, точно, в книге, как сказано в предисловии, и белорусским письмом, не так древним, похожим на почерк Димитрия Ростовского». Представляют интерес и показания Селивановского о том, как распределялась работа между издателями: «Корректуру держали А. Ф. Малиновский, Н. Н. Б[антыш]-Каменский, а третью уже читал граф Пушкин. Они делали частые поправки в корректуре, с точностью издавая подлинник, от чего печатание шло медленно. Граф Пушкин не имел права помарывать корректуру». Из последнего свидетельства заключают, что А. И. Мусин-Пушкин до корректуры вносил в рукопись книги такие поправки, которые не были согласованы с его сотрудниками, почему и потребовалось ограничить произвольное вмешательство владельца драгоценной рукописи в ход изд. Слова Селивановского наряду с др. фактами позволяют думать, что Малиновский не соглашался считать владельца рукописи также и основным ее издателем.
"Странно на первый взгляд заявление Селивановского, что рукопись
писана „белорусским письмом... похожим на почерк Дмитрия Ростов
ского". Из этих слов не вполне ясно, с чем он сравнивает — с авто
графом Дмитрия Ростовского? Но его рука, несмотря на южнорусские
особенности, ближе к письму нашего времени, чем к письму XIV—XVI ве
ков. (...)
Возможно, заявление Селивановского надо рассматривать как беглое и
неверно осмысленное впечатление человека без специальных знаний.
Но несомненно, в рукописи должны были иметься какие-то особен
ности, которые вызвали у Селивановского это ложное представление.
Всего вероятнее предположить, что наравне с орфографией рукописи
и графика ее носила особые черты, заимствованные в конце XIV—
начале XV века из болгарских и сербских рукописей и в большинстве
схлынувшие позднее, к середине XVI века. Мы указали уже некоторые
из них: красивую лигатуру тр, благодаря которой слово „Трояни"
было прочитано в первом издании как „Зояни"(...)
Возможно, что подобное письмо, говорившее Ермолаеву и Карамзину лишь
о XV веке, Селивановскому показалось белорусским письмом конца
XVII века.
Итак, уже на основании вышеприведенного можно возводить мусин-
пушкинскую рукопись к концу XV—началу XVI века."
К о м м е н т а р и й. В версии происхождения "Слова" в XVIII в. в написании словоформы Екатерининской рукописи "Зояни" использована цифра "3" ("ТРИ"), что и даёт чтение "Трояни".
В "заявлении" ушлого Селивановского о белорусском - Дмитрия Ростовского - почерке древней рукописи "Слова" видится разоблачающий мистификацию намёк на то, что предполагаемый Автор "Слова" при создании своей поэмы пользовался архивами Дмитрия Ростовского. Как факт, белорусским письмом исполнялись только деловые бумаги, но никак не художественные произведения.
О текстологической связи "Слова о полку Игореве" с текстами Дмитрия Ростовского убедительно пишет Б.И.Яценко, но с позиций древнего происхождения поэмы:
"Прежде всего нужно учесть, что Спасо-Ярославский сборник имел особую ценность,
так как был составлен митрополитом Димитрием Ростовским (Туптало) в 1708-1709 годах.
Его основой являлась копия Хронографа Распространенной редакции 1617 года из
Московского Печатного двора (возможно, под N 323), а рукопись "Слова" вместе с другими
памятниками (летописью и светскими повестями) была вывезена Димитрием из Украины.
Мной установлено, что он использовал "Слово" в своей книге "Руно орошенное" с 80-х годов
XVII века. Перед отъездом в Россию (1701 год) Д. Туптало был настоятелем Спасо-
Преображенского монастыря в Новгороде-Северском и подарил сборник тоже Спасо-
Преображенскому монастырю в Ярославле. В описи монастыря за 1709 год впервые появился
этот сборник - "Книга Гранографъ писменная вдесть впереплете" - и проходит в последующих
описях 1735, 1776 и 1778,1787,1788 годов."
П р и л о ж е н и е: статья из Энциклопедии по "Слову" (СПб, 1995, т.4, стр.280-281).
СЕЛИВАНОВСКИЙ Семен Иоанникиевич (10(21).IV.1772, с. Дедново Рязан. губ. — 7(19).VI.1835, Москва) — моск. книгоиздатель, участвовавший в подготовке Перв. изд. С. Выходец из крепостных (выкупился в кон. XVIII в.), не получивший образования, Селивановский был, однако же, одним из наиболее квалифицир. в свое время издателей Москвы и Петербурга; в его типографии печатались помимо беллетристики, отеч. и переводной, сложные в полиграф. отношении книги, в том числе многие изд. Румянцевского кружка («Собрание государственных грамот и договоров», «Иоанн Екзарх Болгарский» К. Ф. Калайдовича, «Кирилл и Мефодий» Й. Добровского и др.). Неудивительно, что именно у него намеревался выпускать свою «Историю» Н. М. Карамзин (Селивановский был неизменным издателем и др. его произведений). Типографским делом Селивановский занимался всю жизнь, хотя не брезговал и более доходными коммерч. предприятиями; успех сопутствовал его начинаниям не только благодаря организаторским способностям типографщика, но и благодаря его умению ладить с людьми, среди которых высокопоставленные особы — киевский митрополит Евгений (Болховитинов), адмирал Н. С. Мордвинов, канцлер Н. П. Румянцев. Свою книгоиздат. деятельность Селивановский начал в типографии дяди — М. П. Пономарева, в 1793 взял в аренду «вольную» типографию в Зарядье. Когда в 1796 частные типографии были закрыты, наладил изд. книг в Николаеве, а в 1800 сменил В. И. Окорокова в качестве арендатора Моск. сенатской типографии (печатал здесь книги до 1810); по выходе указа 1801 о возобновлении частных типографий вновь завел свое дело. Последняя типография Селивановского существовала до 1859, перейдя после смерти основателя в руки его сына Николая (помещалась на углу Большой Дмитровки и Столешникова переулка).
Перв. изд. С. вышло в Моск. сенатской типографии в тот самый год, когда ее аренда перешла от Окорокова к Селивановскому. Хотя на самом изд. имя арендатора не обозначено, есть основания думать, что им был Селивановский: когда, после гибели С., Калайдович стал собирать сведения о безвозвратно утрач. списке, он обратился к нему в числе других, и, следовательно, Селивановский был причастен к печатанию древней поэмы. Впрочем, С. С. Кононович полагает, что С. начало набираться еще при прежнем арендаторе, откуда и отличия в оформлении разных частей изд. На вопрос Калайдовича о том, как выглядела рукопись С., Селивановский отвечал, что «песнь Игорева» «написана, точно, в книге, как сказано в предисловии, и белорусским письмом, не так древним, похожим на почерк Димитрия Ростовского». Представляют интерес и показания Селивановского о том, как распределялась работа между издателями: «Корректуру держали А. Ф. Малиновский, Н. Н. Б[антыш]-Каменский, а третью уже читал граф Пушкин. Они делали частые поправки в корректуре, с точностью издавая подлинник, от чего печатание шло медленно. Граф Пушкин не имел права помарывать корректуру». Из последнего свидетельства заключают, что А. И. Мусин-Пушкин до корректуры вносил в рукопись книги такие поправки, которые не были согласованы с его сотрудниками, почему и потребовалось ограничить произвольное вмешательство владельца драгоценной рукописи в ход изд. Слова Селивановского наряду с др. фактами позволяют думать, что Малиновский не соглашался считать владельца рукописи также и основным ее издателем.
