Ответ на сообщение Re: Женщина: знак, символ, образ. пользователя АлександрЛ
_________________________________________________________________________
"""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
...................Николай Гаврюшин. По следам Рыцарей Софии. М., 1998 г. ............
....................... Забытый комментарий к "Слову о полку Игореве"........................
Фрагмент 1 (стр.8):
"В 1875 году князь Павел Вяземский выпустил объёмистый труд под
названием "Замечания на "Слово о полку Игореве" (...). Известный
археограф Е.В.Барсов так отзывался об этом сочинении: "Нужно
признаться, - писал он, - что из всех исследователей "Слова" никто
так нерасширял своей задачи и никто не мзучал его с этой точки
зрения.
Действительно, контекст, в котором П.П.Вяземский разбирает "Слово
о полку Игореве", поразительно широк. Тут и египетская и коптская
мифология, и византийская литература, и каббалистика, и катары,
и богомилы, и, наконец, масоны... Кому приходилось хоть немного
знакомиться с литературной продукцией русского масонства, тот
непременно вспомнит, что ещё И.П.Елагин, великий мастер
провинциальной ложи, в своём "Опыте повествования о России" со
всевозможной прозрачностью намекал на неких "любомудрцев",
хранивших тайное знание египетских мудрецоа, пифагорейцев и
каббалистов и находил следы их деятельности в Древней Руси. Так
что П.П.Вяземский не был вполне оригинален: он просто приложил
известную схему к "Слову о полку Игореве"."
К о м м е н т а р и й. Как видно, доцент духовной Московской духовной академии находит возможным говорить о мистических литературных традициях применительно к "Слову о полку Игореве". Имя же И.П.Елагина навсегда связано с деятельностью кружка А.И.Мусина-Пушкина и с историей обнаружения поэмы "Слово о полку Игореве".
П р и л о ж е н и е. Энциклопедия "Слова о полку Игореве" (СПб., 19995, т.2, стр.164-165):
ЕЛАГИН Иван Перфильевич (30.XI.(11.XII).1725, с. Гречнево Пусторжев. у. Псковск. провинции — 22.IX.(3.X).1793). Отец его — мелкий помещик, ведший род от легендарного Винцентия с Елагони. После завершения шестилетнего курса обучения в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе (1738—43) служил прапорщиком Невского полка, писарем Лейбкомпании. Вступление в масонство (1750) открыло для Е. возможность полит. карьеры. В 1751 он становится адъютантом графа А. Г. Разумовского, в 1756 получает чин майора, а затем полковника (1757). В 1758 в связи с подозрением в заговоре в пользу Екатерины Алексеевны Е. был арестован и выслан из Петербурга.
С приходом к власти Екатерины II Е. становится одним из ее ближайших советников и помощников. Он получил чин действит. тайного советника (1762), являлся директором театров (1766—79), чл. Дворцовой канцелярии и статс-секретарем у принятия прошений, тайным советником (с 1767), обер-гофмейстером (1782).
Е. рано занялся лит. деятельностью, испытав воздействие А. П. Сумарокова. Широкую известность получили его «Эпистола к г. Сумарокову» («Сатира на петиметра и кокеток»), «Тамира и Салим», переводы повествоват. прозы, драматургич. произведений западноевроп. авторов. Признанием лит. заслуг Е. явилось его включение в число первых членов Росс. Академии, на заседаниях которой он выступил с рядом важных для ее работы предложений о создании словаря лит. яз. и руководств по риторике и поэтике.
Последние годы своей жизни Е. посвятил исключительно ист. упражнениям, активно сотрудничая в кружке графа А. И. Мусина-Пушкина. При деятельной поддержке членов кружка к 1793 он подготовил 8 ч. (22 кн.) «Опыта повествования о России», из которых увидела свет в нач. XIX в. лишь первая часть (3 кн.). «Опыт» содержит описание рус. истории с библейских времен до 1450 и с 1462 по 1564. Первонач. задуманный как продолжение «Истории Российской» В. Н. Татищева на базе хронол. канвы «Записок касательно российской истории» Екатерины II, труд Е. написан под воздействием ист. работ И. Н. Болтина и в значит. мере противостоит ист. взглядам М. М. Щербатова.
В основу своего соч. Е. положил круг опубл. и неопубл. источников, в том числе из собств. б-ки, рукописных собр. Болтина и Мусина-Пушкина. В 7-й части «Опыта», сохранившейся в 3 списках — черновом авторском, писарском с правкой автора и окончательном писарском с правкой автора, работа над которой велась в течение янв. 1788 — мая 1790 (марта 1789); характеризуя состояние России после падения ордынского ига, среди прочих источников своего труда Е. сослался на «древний» манускрипт из «книгохранительницы» Мусина-Пушкина (возможно, отметив, что рукопись «ско(рописная)»). По его словам, этот манускрипт содержал «похвальное слово» Игорю (в черновом авторском и окончательном писарском списках — Святославичу, в промежуточном писарском списке с правкой автора — Ольговичу), «в его время, то есть в начале XII века писанное» (в обоих писарских списках с правкой автора; в черновом авторском списке для даты оставлен пропуск). Приведя цитату из этого «похвального листа» о «старом Владимире» и «нынешнем Игоре», Е. подчеркнул, что «слово» «несумненное» и «преизполнено всевозможныя риторские красоты».
Елагинская цитата из С., данная им характеристика поэмы — самые ранние из ныне известных свидетельств о бытовании памятника в рукописном собр. Мусина-Пушкина. Они говорят о том, что члены кружка Мусина-Пушкина сразу после открытия С. по достоинству оценили поэму если не как ист. источник, то как древнерус. лит. произведение. Е. отметил древность памятника, поставил С. в общий контекст развития древнерус. культуры, представил сам факт его создания и существования как опровержение несправедливых суждений о низком уровне культуры древнерус. об-ва. Он попытался придать памятнику патриотич. звучание, а также определить под воздействием упражнений членов Росс. Академии его жанр как похвального слова. Работа Е. со списком или оригиналом поэмы отразила наиболее ранний и трудный этап работы кружка Мусина-Пушкина по объяснению и подготовке к изд. памятника. Этим можно объяснить его нерешительность в датировке памятника и определении героя, которому он посвящен."
П р и м е ч а н и е. Труд И.П.Елагина в 15 томах по неизвестным нам причинам не идаётся ни под каким видом. Почему? А ведь этот труд содержит в себе многие ответы на самые животрепещущие вопросы касательно возможных источников текста "Слова", которые могли находится в библиотеке графа А.И.Мусина-Пушкина.
"""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
...................Николай Гаврюшин. По следам Рыцарей Софии. М., 1998 г. ............
....................... Забытый комментарий к "Слову о полку Игореве"........................
Фрагмент 1 (стр.8):
"В 1875 году князь Павел Вяземский выпустил объёмистый труд под
названием "Замечания на "Слово о полку Игореве" (...). Известный
археограф Е.В.Барсов так отзывался об этом сочинении: "Нужно
признаться, - писал он, - что из всех исследователей "Слова" никто
так нерасширял своей задачи и никто не мзучал его с этой точки
зрения.
Действительно, контекст, в котором П.П.Вяземский разбирает "Слово
о полку Игореве", поразительно широк. Тут и египетская и коптская
мифология, и византийская литература, и каббалистика, и катары,
и богомилы, и, наконец, масоны... Кому приходилось хоть немного
знакомиться с литературной продукцией русского масонства, тот
непременно вспомнит, что ещё И.П.Елагин, великий мастер
провинциальной ложи, в своём "Опыте повествования о России" со
всевозможной прозрачностью намекал на неких "любомудрцев",
хранивших тайное знание египетских мудрецоа, пифагорейцев и
каббалистов и находил следы их деятельности в Древней Руси. Так
что П.П.Вяземский не был вполне оригинален: он просто приложил
известную схему к "Слову о полку Игореве"."
К о м м е н т а р и й. Как видно, доцент духовной Московской духовной академии находит возможным говорить о мистических литературных традициях применительно к "Слову о полку Игореве". Имя же И.П.Елагина навсегда связано с деятельностью кружка А.И.Мусина-Пушкина и с историей обнаружения поэмы "Слово о полку Игореве".
П р и л о ж е н и е. Энциклопедия "Слова о полку Игореве" (СПб., 19995, т.2, стр.164-165):
ЕЛАГИН Иван Перфильевич (30.XI.(11.XII).1725, с. Гречнево Пусторжев. у. Псковск. провинции — 22.IX.(3.X).1793). Отец его — мелкий помещик, ведший род от легендарного Винцентия с Елагони. После завершения шестилетнего курса обучения в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе (1738—43) служил прапорщиком Невского полка, писарем Лейбкомпании. Вступление в масонство (1750) открыло для Е. возможность полит. карьеры. В 1751 он становится адъютантом графа А. Г. Разумовского, в 1756 получает чин майора, а затем полковника (1757). В 1758 в связи с подозрением в заговоре в пользу Екатерины Алексеевны Е. был арестован и выслан из Петербурга.
С приходом к власти Екатерины II Е. становится одним из ее ближайших советников и помощников. Он получил чин действит. тайного советника (1762), являлся директором театров (1766—79), чл. Дворцовой канцелярии и статс-секретарем у принятия прошений, тайным советником (с 1767), обер-гофмейстером (1782).
Е. рано занялся лит. деятельностью, испытав воздействие А. П. Сумарокова. Широкую известность получили его «Эпистола к г. Сумарокову» («Сатира на петиметра и кокеток»), «Тамира и Салим», переводы повествоват. прозы, драматургич. произведений западноевроп. авторов. Признанием лит. заслуг Е. явилось его включение в число первых членов Росс. Академии, на заседаниях которой он выступил с рядом важных для ее работы предложений о создании словаря лит. яз. и руководств по риторике и поэтике.
Последние годы своей жизни Е. посвятил исключительно ист. упражнениям, активно сотрудничая в кружке графа А. И. Мусина-Пушкина. При деятельной поддержке членов кружка к 1793 он подготовил 8 ч. (22 кн.) «Опыта повествования о России», из которых увидела свет в нач. XIX в. лишь первая часть (3 кн.). «Опыт» содержит описание рус. истории с библейских времен до 1450 и с 1462 по 1564. Первонач. задуманный как продолжение «Истории Российской» В. Н. Татищева на базе хронол. канвы «Записок касательно российской истории» Екатерины II, труд Е. написан под воздействием ист. работ И. Н. Болтина и в значит. мере противостоит ист. взглядам М. М. Щербатова.
В основу своего соч. Е. положил круг опубл. и неопубл. источников, в том числе из собств. б-ки, рукописных собр. Болтина и Мусина-Пушкина. В 7-й части «Опыта», сохранившейся в 3 списках — черновом авторском, писарском с правкой автора и окончательном писарском с правкой автора, работа над которой велась в течение янв. 1788 — мая 1790 (марта 1789); характеризуя состояние России после падения ордынского ига, среди прочих источников своего труда Е. сослался на «древний» манускрипт из «книгохранительницы» Мусина-Пушкина (возможно, отметив, что рукопись «ско(рописная)»). По его словам, этот манускрипт содержал «похвальное слово» Игорю (в черновом авторском и окончательном писарском списках — Святославичу, в промежуточном писарском списке с правкой автора — Ольговичу), «в его время, то есть в начале XII века писанное» (в обоих писарских списках с правкой автора; в черновом авторском списке для даты оставлен пропуск). Приведя цитату из этого «похвального листа» о «старом Владимире» и «нынешнем Игоре», Е. подчеркнул, что «слово» «несумненное» и «преизполнено всевозможныя риторские красоты».
Елагинская цитата из С., данная им характеристика поэмы — самые ранние из ныне известных свидетельств о бытовании памятника в рукописном собр. Мусина-Пушкина. Они говорят о том, что члены кружка Мусина-Пушкина сразу после открытия С. по достоинству оценили поэму если не как ист. источник, то как древнерус. лит. произведение. Е. отметил древность памятника, поставил С. в общий контекст развития древнерус. культуры, представил сам факт его создания и существования как опровержение несправедливых суждений о низком уровне культуры древнерус. об-ва. Он попытался придать памятнику патриотич. звучание, а также определить под воздействием упражнений членов Росс. Академии его жанр как похвального слова. Работа Е. со списком или оригиналом поэмы отразила наиболее ранний и трудный этап работы кружка Мусина-Пушкина по объяснению и подготовке к изд. памятника. Этим можно объяснить его нерешительность в датировке памятника и определении героя, которому он посвящен."
П р и м е ч а н и е. Труд И.П.Елагина в 15 томах по неизвестным нам причинам не идаётся ни под каким видом. Почему? А ведь этот труд содержит в себе многие ответы на самые животрепещущие вопросы касательно возможных источников текста "Слова", которые могли находится в библиотеке графа А.И.Мусина-Пушкина.
