Ответ на сообщение КОФЕЙНЯ (часть 5) пользователя TenOtcaGamleta
https://monocler.ru/pervoe-filosoficheskoe-pismo/
Прочитав сие, Николай I написал так: «Прочитав статью, нахожу, что содержание оной есть смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного».
В течении года к Чаадаеву являлся лекарь для освидетельствования.
Его мучили вопросы, почему мы так отстали от западных народов и как может называться христианской страна, где одна часть населения владеет и торгует другой как скотом? Почему в России этого действия евангельской закваски на народ с ее властью не произошло? Одну из причин он видел в подчинении православной церкви государству, его земным интересам господства над людьми:
«Мы, неуклонно следующие по стопам Византии, слишком хорошо знаем, что представляет собою духовная власть, отданная на произвол земных владык… У нас жизнь встречала лишь монастырскую суровость и рабское повиновение интересам государя… Это вопиющее дело [установление крепостного права] завершилось как раз в эпоху наибольшего могущества церкви, в тот памятный период патриаршества, когда глава церкви одну минуту делил престол с государем».
И мечта о подлинном евангельском влиянии Церкви на народную жизнь Чаадаеву виделась в церковной свободе: «Нужно, чтобы Церковь была свободной, чтобы ни снаружи, ни изнутри она не повиновалась никому, кроме себе самой, то есть Иисусу Христу, всегда сущему в Ее лоне» (наивный!
). Главное, что было все же характерно для веры Чаадаева — это живой и мучительный поиск истины, озаренный светом разума. Как и сам он писал одному из адресатов: «Скажи, где написано, что властитель миров требует себе слепого или немого поклонения? Нет, он отвергает ту глупую веру, которая превращает существо разумное в бессмысленную тварь; он требует веры, преисполненной зрения, гласа и жизни».
«Умеренность, терпимость и любовь ко всему доброму, умному, хорошему, в каком бы цвете оно ни явилось, вот мое исповедание». Ему не давало покоя это противоестественное, невозможное сочетание православия и крепостного права: «И сколько различных сторон, сколько ужасов заключает в себе одно слово: раб! Вот заколдованный круг, в нем все мы гибнем, бессильные выйти из него… Эта ужасная язва, которая нас изводит, в чем же ее причина? Как могло случиться, что самая поразительная черта христианского общества как раз именно и есть та, от которой русский народ отрекся в лоне самого христианства? Откуда у нас это обратное действие религии? Не знаю, но мне кажется, одно это могло бы заставить усомниться в православии, которым мы кичимся… Наконец, известно, что духовенство показало везде пример, освобождая собственных крепостных, и что римские первосвященники первые способствовали уничтожению рабства в области, подчиненной их духовному управлению. Почему же христианство не имело таких же последствий у нас? Почему, наоборот, русский народ попал в рабство лишь после того, как он стал христианским, а именно в царствование Годунова и Шуйских? Пусть православная церковь объяснит это явление».
Николай I и П.Я. Чаадаев олицетворяли собой два крайних полюса одной России: самодержавной и свободной, имперской и гражданской, навсегда застывшей в приказах и непрестанно ищущей ответы. Казалось, что империя в своем величии и могуществе будет незыблемой, что николаевский чиновничье-полицейский порядок с обязательным православием для подданных — это самый лучший строй и гарантия от крамолы свободолюбия и либеральных идей. После всех либеральных забав царствования Екатерины и Александра в кряжистое тело России был вбит, казалось, на века идеологический монумент «Православие, Самодержавие, Народность» авторства князя С.С. Уварова. (Антитеза лозунгу французской революции «Свобода, Равенство, Братство».) Восторженной подписью к нему можно поставить слова шефа жандармов А. Х. Бенкендорфа:
«Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается до будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение».
Ни у кого не свербит? Нет? Ничего не напоминает? Совсем? Вяличие жеж!
Пы. Сы. Текст не мой, текст - "врагов народа"... Но я согласен с каждой буквой.
Глядя на нас, можно сказать, что по отношению к нам всеобщий закон человечества сведен на нет. Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли, мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли, мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а все, что досталось нам от этого движения, мы исказили. Начиная с самых первых мгновений нашего социального существования, от нас не вышло ничего пригодного для общего блага людей, ни одна полезная мысль не дала ростка на бесплодной почве нашей родины, ни одна великая истина не была выдвинута из нашей среды; мы не дали себе труда ничего создать в области воображения и из того, что создано воображением других, мы заимствовали одну лишь обманчивую внешность и бесполезную роскошь.П. Я. Чаадаев. Философические письма
Прочитав сие, Николай I написал так: «Прочитав статью, нахожу, что содержание оной есть смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного».
В течении года к Чаадаеву являлся лекарь для освидетельствования.
Его мучили вопросы, почему мы так отстали от западных народов и как может называться христианской страна, где одна часть населения владеет и торгует другой как скотом? Почему в России этого действия евангельской закваски на народ с ее властью не произошло? Одну из причин он видел в подчинении православной церкви государству, его земным интересам господства над людьми:
«Мы, неуклонно следующие по стопам Византии, слишком хорошо знаем, что представляет собою духовная власть, отданная на произвол земных владык… У нас жизнь встречала лишь монастырскую суровость и рабское повиновение интересам государя… Это вопиющее дело [установление крепостного права] завершилось как раз в эпоху наибольшего могущества церкви, в тот памятный период патриаршества, когда глава церкви одну минуту делил престол с государем».
И мечта о подлинном евангельском влиянии Церкви на народную жизнь Чаадаеву виделась в церковной свободе: «Нужно, чтобы Церковь была свободной, чтобы ни снаружи, ни изнутри она не повиновалась никому, кроме себе самой, то есть Иисусу Христу, всегда сущему в Ее лоне» (наивный!
). Главное, что было все же характерно для веры Чаадаева — это живой и мучительный поиск истины, озаренный светом разума. Как и сам он писал одному из адресатов: «Скажи, где написано, что властитель миров требует себе слепого или немого поклонения? Нет, он отвергает ту глупую веру, которая превращает существо разумное в бессмысленную тварь; он требует веры, преисполненной зрения, гласа и жизни». «Умеренность, терпимость и любовь ко всему доброму, умному, хорошему, в каком бы цвете оно ни явилось, вот мое исповедание». Ему не давало покоя это противоестественное, невозможное сочетание православия и крепостного права: «И сколько различных сторон, сколько ужасов заключает в себе одно слово: раб! Вот заколдованный круг, в нем все мы гибнем, бессильные выйти из него… Эта ужасная язва, которая нас изводит, в чем же ее причина? Как могло случиться, что самая поразительная черта христианского общества как раз именно и есть та, от которой русский народ отрекся в лоне самого христианства? Откуда у нас это обратное действие религии? Не знаю, но мне кажется, одно это могло бы заставить усомниться в православии, которым мы кичимся… Наконец, известно, что духовенство показало везде пример, освобождая собственных крепостных, и что римские первосвященники первые способствовали уничтожению рабства в области, подчиненной их духовному управлению. Почему же христианство не имело таких же последствий у нас? Почему, наоборот, русский народ попал в рабство лишь после того, как он стал христианским, а именно в царствование Годунова и Шуйских? Пусть православная церковь объяснит это явление».
Николай I и П.Я. Чаадаев олицетворяли собой два крайних полюса одной России: самодержавной и свободной, имперской и гражданской, навсегда застывшей в приказах и непрестанно ищущей ответы. Казалось, что империя в своем величии и могуществе будет незыблемой, что николаевский чиновничье-полицейский порядок с обязательным православием для подданных — это самый лучший строй и гарантия от крамолы свободолюбия и либеральных идей. После всех либеральных забав царствования Екатерины и Александра в кряжистое тело России был вбит, казалось, на века идеологический монумент «Православие, Самодержавие, Народность» авторства князя С.С. Уварова. (Антитеза лозунгу французской революции «Свобода, Равенство, Братство».) Восторженной подписью к нему можно поставить слова шефа жандармов А. Х. Бенкендорфа:
«Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается до будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение».
Ни у кого не свербит? Нет? Ничего не напоминает? Совсем? Вяличие жеж!
Пы. Сы. Текст не мой, текст - "врагов народа"... Но я согласен с каждой буквой.
«Чистое и непорочное благочестие пред Богом и Отцем есть то, чтобы призирать сирот и вдов в их скорбях, и хранить себя неоскверненным от мира» (Иак.1:27)
Такое можно впарить на внутреннем рынке, населению, вместо зарплаты например.
