Да уж... Высоцкий отметился, так отметился...
см.
http://www.traditio.ru/krylov/vysotsky.htm
"Советский" случай особенно показателен. В сущности говоря, Великая Криминальная Революция (апофеоз которой пришёлся на девяностые годы прошлого века) имела своё начало в сфере культуры. А советская "народная" культура семидесятых-восьмидесятых годов была в высшей степени инфильтрована криминальным этосом. Особенно это касалось "протестной" её части. На интеллигентских кухнях пели и слушали не только (и не столько) "политические" песни Галича и Окуджавы, сколько "блатняк". Тот же "блатняк" лабали на паршивых гитарах полупьяные петеушники в подъездах и сквериках. Вся страна знала основы уголовной фени: никому не надо было объяснять, что такое "вор в законе", "общак", или "дело" [7].
При этом широчайшее распространение уголовной культуры произошло без всякого участия печатного слова. Советская цензура, временами подслеповатая, была всё же в силах отличить чёрное от белого, и прямую пропаганду уголовщины всё-таки не пропускала. В "самиздате" ничего подобного тоже не ходило: эта сфера была полностью занята "политикой". Народный же интерес к явлению был весьма и весьма ограниченным. Правда, существовал довольно обширный корпус блатного и околоблатного шансона, но его статус был весьма низок. Песня про Мурку никак не могла делать погоду.
Всё изменилось с появлением кассетного магнитофона, позволявшего делать около пятидесяти копий с одной кассеты. Появлению кассетника обязано многое - например, "бардовское движение" в его КСП-шном варианте, Галич и Окуджава... Были и другие.
Нас, однако, будет интересовать только один, хотя и самый яркий, персонаж этой эпохи - Владимир Высоцкий.
.........
Здесь нужен небольшой экскурс в историю "блатного шансона". До эпохи Высоцкого он бытовал в народе в качестве реликта, интересного именно своей экзотичностью [9]. С ним смыкался жанр городских романсов-"страданий", иногда содержащих "блатные" мотивы [10]. Были ещё песни "дворовые", плоды творчества неизвестных сочинителей - с убогими рифмами и обязательным "ум-ца-ца", популярность которых не выходила за пределы компании или двора. Отдельно существовали ранние "бардовские" песни, иногда содержащие какие-нибудь упоминания "благородных разбойников" или "пиратов" [11]- более чем невинные, удовлетворяющие советскую тоску по "бананово-лимонному Сингапуру". Всё это вместе взятое никоим образом не тянуло на сколько-нибудь значительное социальное явление. Реальный уголовный мир со своей субкультурой в них не присутствовал.
Это отнюдь не означает, что мир "урлы" оставался для советского обывателя тайной за семью печатями. В сильно криминализованной стране с жёстко репрессивной политикой с "зоной" были не понаслышке миллионы людей. Соответствующее мировоззрение разделяло - или, по крайней мере, принимало как вариант нормы - достаточно большое количество людей, включая и тех, кто формально не принадлежал к преступному сообществу. Однако, преградой на пути криминализации советского мира оставался крайне низкий социальный и символический статус уголовника. Человек "с судимостью" воспринимался как "лишенец", поражённый в правах [12], лишённый возможности делать карьеру, и так далее. Конечно, все знали о существовании уголовной элиты - "криминальных авторитетов", "воров в законе" - проводящей время в дорогих ресторанах. Однако, даже этот экзотический вариант успеха не выглядел сколько-нибудь завидным: в конце концов, вор должен был пройти через тюрьму, жить рискуя, "под колпаком" у милиции, ежеминутно опасаясь ареста или ножа в спину.
Здесь-то и возник "социальный заказ" на человека, интегрированного в советскую систему, сделавшего успешную карьеру, уважаемого, а лучше всенародно любимого - но при этом связанного с "криминалом", и эту связь афиширующего. Идеально на эту роль подходил актёр или певец - такой, как Высоцкий.
КОроче, читать и...
http://www.traditio.ru/krylov/vysotsky.htm