"Птица-тройка".

Фрагмент 8 (стр.417-419):
"Совсем недавно стала известна еще одна версия рассказа о том, каким путем
попала к Мусину-Пушкину рукопись «Слова». На экземпляре первого издания
«Слова о полку Игореве», принадлежавшем в свое время Евгению Болховитинову,
рукой владельца сделана такая запись: «Он (Мусин-Пушкин, — Л. Д.) купил ее
(рукопись «Слова», — Л. Д.) в числе многих старых книг и бумаг у Ивана Глазунова,
все за 500 р., а Глазунов после какого-то старичка за 200 р.».Разумеется, это не
выдумка Болховитинова, а слышанный им рассказ либо от самого Мусина-Пушкина,
либо от Н. Н. Бантыша-Каменского, с которым Евгений Болховитинов находился в
очень близких отношениях. Версия, сообщаемая Болховитиновым, является не чем
иным, как вариантом распространяемой самим же Мусиным-Пушкиным легенды о
необычайной покупке большого числа рукописей в 1791 г. Этот вариант, между прочим,
подтверждается другим лицом, весьма близким к А. И. Мусину-Пушкину, — сыном
Н. Н. Бантыша-Каменского, Д. Н. Бантышом-Каменским. В своем «Словаре
достопамятных людей Русской земли», рассказывая о необычайном приобретении
Мусиным-Пушкиным большого количества рукописей, он пишет: «Все эти драгоценные
хартии были куплены безграмотным книгопродавцем за двести рублей ассигнациями».
К сожалению, мы не знаем, когда была сделана запись на книге Болховитинова, но,
вероятнее всего, в самом начале XIX в., так как, судя по отдельным письмам Евгения,
он задолго до издания своих «Биографий российских писателей» («Сын отечества», 1821)
интересовался «Словом о полку Игореве». Во всяком случае, эта запись Болховитинова дает
нам все основания считать, что до ответа на вопросы К. Ф. Калайдовича о рукописи «Слова»
и до составления своих «Записок для биографии» (т. е. до 1813 г.) Мусин-Пушкин говорил,
что и рукопись «Слова» была куплена им у книгопродавца (почему-то назывался Глазунов,
хотя покупка была сделана у Сопикова) в числе большого количества других древних
рукописей. Отметим сразу же, что этот рассказ о приобретении Мусиным-Пушкиным рукописи
«Слова» интересен для нас в том отношении, что из него мы можем заключить, что сам
Мусин-Пушкин приурочивал покупку рукописи «Слова» к 1791 г. (как известно, покупка им
рукописей у Сопикова произошла в 1791 г.). Это в какой-то степени свидетельствует, что
и на самом деле рукопись «Слова» была приобретена им в начале 90-х годов XVIII в. "

К о м м е н т а р и й. Напомню, идея вести допрос графа А.И.Мусина-Пушкина в виде писем исходила именно от о.Евгения (Болховитинова) и Н.Н.Бантыш-Каменского. Как ныне хорошо стало известно, К.Ф.Калайдович таким мудрёным способом сумел-таки выудить у первоиздателя "Слова" ценнейшую информацию.
Книготорговец Иван Глазунов проходит по делу об издании скандальной одной драмы Княжнина при непосредственном участии Е.Дашковой (начало 1790-х), которая была близко знакома с А.И.Мусиным-Пушкиным. Глазунов также имел тесные сношения с книгопродавцем Кольчугиным, в лавке которого и продавалось первое издание "Слова". И здесь важно будет отметить следующее: и Глазунов, и Кольчугин принадлежали к старообрядческой общине. Клубочек нитей от графа А.И.Мусина-Пушкина покатился-таки к книжникам-старообрядцам...

25.04.2015.

Был на музыкальном представлении по "Слову о полку Игореве". На вечере присутствовал замечательный человек - Виктор Андреевич Кожевников, исследователь поэмы. Вот я с ним и познакомился.
Испытывая большое чувство волнения, я перевёл начавшийся разговор к обсуждению крамольного вопроса о времени написания "Слова". А предлогом к мому дерзкому шагу стала кника В.А. Кожевникова: <<Тайны и загадки "Слова о полку Игореве". М., 2012 г.>>, которую он и держал в руках.

Поначалу разговор не получался, и мы обменивались только колкостями. В.А.Кожевников является исследователем, который считает, что в вопросе о времени написания гениальной поэмы уже поставлена А.А.Зализняком большая и жирная точка, Я же - молодой и не лингвист к тому же, - пытался показать, да ещё только на пальцах , что книга уважаемого академика А.А.Зализняка с задачей доказательства не справилась. Более того, книга о "Слове" лингвиста с мировым именем ( уже в трёх дополненных и переработанных изданиях!) даёт повод думать, что вокруг "Слова" происходит какая-то Большая Игра на научные темы.
Но вот в ходе скоротечной и интригующей беседы мне удалось извлечь из памяти кое-какой факт литературы, и Виктор Андреевич, надо отдать ему должное, всерьёз задумался, а после стал воспринимать мою речь уже с доверием. И тут мне на помощь пришла моя графика по "Слову". Я с большим вниманием смотрел на то, как вдумчивый и честный исследователь "Слова" держал в руках альбом моих рисунков и с действительным интересом всматривался в мои графические композиции по "Слову".
Всё. Первоначальный конфликт интересов перешёл в взаимную симпатию. И мы обменялись дарами. Виктор Андреевич подарил мне свою книгу с автографом, а я с большим удовлетворением смог подписать и подарить свою работу по "Слову" ("Князь-сокол").
Я пообещал В.А.Кожевникову выложить на Форуме разбор его книги по "Слову". На том и мы и расстались.
----------------------------------------

Как часто в нашей жизни трагикомедия незаметно переходит в бескончный театр одного актёра, когда все умерли, когда остался один.

Фрагмент 9 (стр.419):
"Итак, мы видим, что уже при жизни Мусина-Пушкина существовало три разных рассказа
об истории приобретения им рукописи «Слова о полку Игореве». Зная, что сообщение
Мусина-Пушкина о неожиданной покупке большого числа очень ценных и редких рукописей
у книготорговца в 1791 г. не соответствует действительности, мы не можем считать верной
запись Евгения Болховитинова и не можем доверять ответу Мусина-Пушкина К. Ф. Калайдовичу.
По всей видимости, и сам Калайдович сомневался в правдивости сведений графа по этому
вопросу. Уже после своей переписки о «Слове» с А. И. Мусиным-Пушкиным он писал в письме
к А. А. Головину от 28 февраля 1814 г.: «Вы сделали благороднейшее дело и малым показали
свое усердие к наукам, между тем как гр[аф] П[ушкин] и другие подобные, беззаконно
стяжавшие свои ученые сокровища, предали их на жертву пламени"".

К о м е н т а р и й. Почему граф А.И.МусинПушкин ничего не сказал Калайдовичу о Екатерининской рукописи? Ведь если бы Калайдович, о.Евгений (Болховитинов), Сопиков, адмирал Шишков, Востоков, Тимковский, Анастасевич, Ермолаев и др. при жизни графа смогли сличить два текста "Слова" (по книге 1800 г. и по скрываемой графом рукописи), то вопросы к первоиздателю Игоревой песни посыпались бы рекой. И тогда никакая крышка гроба не помогла бы предприимчивому графу уийти от деффомации.

Фрагмент 10 (стр.419):
"Таким образом, наибольшего доверия заслуживают дважды повторенные слова
Н. М. Карамзина о том, что рукопись «Слова» была найдена в монастырском архиве. Эти
сведения Н. М. Карамзина подтверждаются следующими данными..."


К о м м е н т а р и й. Никакого доверия. Далее Л.А.Дмитриев пытается примирить факты (история с кражей Хронографа из Спосо-Ярославского монастыря) с вымыслом графа А.И.Мусина-Пушкина о существовании некоего Хронографа, содержащим в себе рукопись "Слова":

"В 1950 г. Н. К. Гудзий напомнил, что в книге А. В. Лонгинова «Историческое исследование
сказания о походе северского князя Игоря Святославича на половцев в 1185 г.» (Одесса, 1892,
стр. 229) сообщается о том, что А. А. Кочубинский говорил Лонгинову о находящемся в
Ярославле официальном документе, из которого явствует, что 12 августа 1791 г.
Мусину-Пушкину высылались из библиотеки Ярославского архиерейского дома три хронографа
и одна степенная книга.30 В настоящее время документ этот находится в Ярославском
областном архиве.31 Из него мы узнаем, что 12 августа 1792 г. (а не 1791, как ошибочно указал
Лонгинов) Мусину-Пушкину из пяти хронографов и одной степенной книги, имевшихся в
библиотеке Архиерейского дома, «представлены были к личному просмотрению его
превосходительства (Мусина-Пушкина, — Л. Д.) три хронографа, имеющие содержание
относительно российской истории, и четвертую книгу степенную». На эти рукописи была
составлена опись, а сами рукописи «по приказанию его превосходительства синодального
господина обер-прокурора и кавалера отправлены к нему». «При надлежащем рапорте к
отправлению в святейший Синод к его преосвященству представлены точию. Обратно не сданы».
На основании всего сказанного выше мы можем полностью присоединиться к предположению
Н. К. Гудзия, что «один из трех ярославских хронографов был тот, которым открывался погибший
сборник со „Словом“".

К о м м е н т а р и й. Сие не есть доказательство существования сборника со "Словом", сие есть только предположение, подкреплённое фактическими данными.

Фрагмент 11 (стр.422):
"Изучая текст комментариев к переводу «Слова о полку Игореве» в бумагах Екатерины II,
А. В. Соловьев отметил ряд комментариев, автором которых, по его мнению, был
Н. Н. Бантыш-Каменский. Об этом свидетельствует, как считает А. В. Соловьев, знакомство
автора этих комментариев с Украиной и знание им латинского языка, чего нельзя сказать о
Мусине-Пушкине. Но, как известно со слов самого же Мусина-Пушкина в его ответе на вопросы
К. Ф. Калайдовича, Н. Н. Бантыш-Каменский (и А. Ф. Малиновский) были привлечены им к
работе над «Словом» после того, как он переехал из Петербурга в Москву, что произошло
в 1799 г. Поэтому мы имеем гораздо больше оснований видеть в авторе этих
комментариев И. Н. Болтина."

К о м м е н т а р и й. Граф А.И.Мусин-Пушкин переехал в Москву осенью 1797 года. Это дало ему возможность привлечь Н.М.Карамзина к осуществлению программы по внедрению в литературные сферы информации о "Слове".

1. Из письма гр.А,И.Мусина-Пушкина В.С.Попову от 27 июня 1797 г.:
"Чувствительно благодарен Вашему превосходительству за присылку 446 червонных и 1100
рублей, тем паче, что крайнюю в оных имею нужду, ибо надеюсь скоро с Вами расстаться
и поехать в Москву".

2. Из письма гр. А.И.Мусина-Пушкина В.С.Попову от 9 января 1788 г.:
"(...) Хотя и прсил я Ваше превосходительство о переводе на Ивана Лазоревича 1000 рублей,
коими Вы за переводами остались должны, но как при отъезде моём я оные уже заплатил,
то покорнейше прошу отдать оные жене моей, а если до выезда её не успеете, то Никите
Ивановичу Пещурову, который долг мой взялся привести в порядок (...)".
___________________
Источник документов: А.И. Аксёнов. "С любовью к отечеству и прсвещению. А.И.Мусин-Пушкин". Рыбинское подворье, 1994 г., стр.157.

Ошибочная дата переезда графа А.И.Мусина-Пушкина из С-Петербурга в Москву кочует из одного научного труда в другой без критического на то подхода. Вот и возникает очередная возможность для учёных принижать возможности графа по обеспечению условий для создания гениальной мистификации.

Фрагмент 12 (стр.424):
"Как уже отметил Д. С. Лихачев, Мусин-Пушкин «не делал секрета и из своей рукописи
„Слова“». Действительно, ко времени смерти Иоиля (25 августа 1798 г.) уже появились
сообщения о «Слове» и М. М. Хераскова и Н. М. Карамзина, а следовательно, уже ходили
в списках и переводы «Слова» на современный русский язык. Поэтому у нас нет абсолютно
никаких оснований считать, что Мусин-Пушкин до 1800 г. был не заинтересован в
«оглашении своего выдающегося открытия». Заметим, что ознакомление Мусиным-Пушкиным
со «Словом» многих лиц до того, как умер Иоиль, лишний раз свидетельствует о том, что
Иоиль никакого отношения к рукописи «Слова» не имел."

К о м м е н т а р и й. В версии написания "Слова" в XVIII в. о.Иоиль мог выступать в роли консультанта по лингвистической части написания текста поэмы "Слова о полку Игореве", ибо зачем-то понадобилось гр.А.И.Мусину-Пушкину ходатайствовать о переводе о.Иоиля из Чернигова в Ярославль в 1776 г.
М.М.Херасков был ближайшим другом графу А.И.Мусину-Пушкину. Версия сговора напрашивается сама собой.
Н.М.Карамзин оказался в положении подневольного человека: к чему принуждали, то и исполнил (с миной замедленного действия, например, он поместил в своей книге о российских поэтах портрет Бояна в виде желторотого юнца с козлиной кифарой в руках, 1801 г.).

Фрагмент 13 (стр. 425-426):
"В самом начале настоящей статьи приводились слова Д. С. Лихачева о том, что неясность
многих обстоятельств, связанных с открытием рукописи «Слова о полку Игореве» в XVIII в.,
вселяет в нас уверенность в подлинности этой рукописи. Как мы могли убедиться выше,
неясность эта и явная ложность отдельных показаний лица, могущего дать наиболее точные
сведения о рукописи «Слова», находит себе и объяснение и оправдание, подтверждаемые
аналогичными фактами археографической деятельности Мусина-Пушкина. И из неясности,
искусственно созданной Мусиным-Пушкиным вокруг истории приобретения им рукописи «Слова»,
становится совершенно понятным и то, почему Мусин-Пушкин так неохотно и кратко отвечал
на вопросы о рукописи «Слова», и то, почему со времени открытия рукописи до ее издания
прошло целых 8 лет. Становится понятным, почему первый «владелец» рукописи «Слова» —
Иоиль не знал о драгоценности, «имевшейся» в его библиотеке. Наконец, находит себе
объяснение и различие в рассказах о происхождении рукописи «Слова» людей, бывших
современниками возрождения памятника XII в. в конце XVIII столетия."

К о м м е н т а р и й. Совершенно ясно то, что жизнь и деятельность А.И.Мусина-Пушкина ещё мало изучена. Совершенно ясно то, что первоиздатель "Слова" умел воздействовать на своих современников. Надо вчитываться в его архивы, надо искать его связи с семьёй князей Щербатовых, выступающей в конце XVIII в. в роли идейных противников царствования Дома Романовых.

________________________________________________________________________________
""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
.............Б.И.Яценко. Из истории открытия "Слова о полку Игореве"......................

Фрагмент 1.
"В предисловии к первому изданию "Слова" (1800 год) сообщалось о сборнике, который
принадлежал графу Алексею Ивановичу Мусину- Пушкину и в котором была найдена эта
поэма: "В его библиотеке хранится рукопись оная в книге, писанной в лист, под N 323".
Следовательно, можно было убедиться в реальном существовании сборника, который
заключал в себе хронограф, летопись и четыре повести - "Сказание о Индии богатой",
"Синагрип Царь Адоров", "Слово о полку Игореве" и разделенное на части "Девгениево
деяние". Как можно судить по выпискам Н. М. Карамзина, тексты повестей орфографически
однородны и по этому признаку могут датироваться концом XVI-серединой XVII века."

К о м м е н т а р и й. Уважаемый исследователь Б.И.Яценко не решает вопроса, когда было написано "Слово". Он готов принять на веру то показание гр. А.И.Мусина-Пушкина, рассмотрение которого может считаться началом дедективного расследования. В версии написания "Слова" в XVIII в. текст предисловия к изданию "Слова" 1800 г., который расположен на стр. VII и VIII, написан самим графом:

"Подлинная рукопись, по своему почерку весьма древняя,
принадлежит Издателю сего, который чрезъ старания свои
и прозьбы къ знающимъ достаточно Российской языкъ доводилъ
чрезъ несколько лЕтъ приложенный переводъ до желанной
ясности, и нынЕ по убЕжденiю прiятелей рЕшился издать оной на
свЕтъ. Но какъ при всемъ томъ остались ещё некоторые мЕста
невразумительными, то и проситъ всЕхъ благонамЕренныхъ
Читателей сообщить ему свои примЕчания для объясненiя сего
древняго отрывка РоссIйской словестности."

П р и м е ч а н и е. Разве за этими витьеватыми фразами графа не видно коварной игры с благонамеренным Читателем? Как известно, адмирал А.Шишков предпринял в 1805 г. новое издание "Слова" со своими комментариями. И тут напрашивается сам собой вопрос: делал ли А.Шишков попытку познакомиться с рукописью "Слова"? Ответ, как и вопрос, тоже напрашивается сам собой: делал! И что же? Текст "Слова" вышел из печати в 1805 г. всё с теми же "тёмными местами", только вот А.Шишков после обходил графа А.И.Мусина-Пушкина стороной самой дальней. Почему? - Никакой "подлинной рукописи" граф уважаемому адмиралу показать не мог, а на настойчивые просьбы мог лишь грубо отослать того куда подальше.
Последний раз редактировалось а лаврухин 16 апр 2013, 08:02, всего редактировалось 1 раз.

Фрагмент 2:
"Фактически это все, что на протяжении длительного времени было известно об
открытии рукописи. Поиски велись вокруг личности Быковского, хотя сообщение
А. И. Мусина-Пушкина открывало более широкие возможности. В частности, в нем привлекают
внимание три ключевых факта:

1. Рукопись была куплена у Иоиля Быковского, но нет прямого указания на то, что он был ее
владельцем. Более того, особо подчеркнуто, что Быковский испытывал нужду и поэтому продал
отдельные книги, возможно, из архива ликвидированного монастыря. Во всяком случае, позже
Н. М. Карамзин довольно уверенно говорил о "монастырском архиве" как месте находки
рукописи.

2. Между Иоилем Быковским и А. И. Мусиным-Пушкиным был посредник, "комиссионер", т. е.
в этой купле-продаже обошлось без прямого контакта графа с архимандритом. Были
приобретены все русские книги, и честь открытия "Слова", надо так понимать, принадлежит
самому А. И. Мусину-Пушкину.

3. Вполне очевидно, что А. И. Мусин-Пушкин не относил N 323 к реестру своей библиотеки.
Не было его и в собрании И. Быковского, но можно предположить, что этот номер принадлежал
довольно большому упорядоченному книгохранилищу, скажем, в Санкт-Петербурге или в Москве."

К о м м е н т а р и й. "Три ключевых факта" в версии написания "Слова" в XVIII в. являются даже не всегда хорошо продуманной легендой расчётливого графа. Так о.Иоиль в деньгах не мог нуждаться, т.к. получал от государства пенсию в 500 рублей и жил в деревенской тиши.

Фрагмент 3:
"Прежде всего нужно учесть, что Спасо-Ярославский сборник имел особую ценность,
так как был составлен митрополитом Димитрием Ростовским (Туптало) в 1708-1709 годах.
Его основой являлась копия Хронографа Распространенной редакции 1617 года из
Московского Печатного двора (возможно, под N 323), а рукопись "Слова" вместе с другими
памятниками (летописью и светскими повестями) была вывезена Димитрием из Украины.
Мной установлено, что он использовал "Слово" в своей книге "Руно орошенное" с 80-х годов
XVII века. 11 Перед отъездом в Россию (1701 год) Д. Туптало был настоятелем Спасо-
Преображенского монастыря в Новгороде-Северском и подарил сборник тоже Спасо-
Преображенскому монастырю в Ярославле. В описи монастыря за 1709 год впервые появился
этот сборник - "Книга Гранографъ писменная вдесть впереплете" - и проходит в последующих
описях 1735, 1776 и 1778,1787,1788 годов."

К о м м е н т а р и й. В версии написания "Слова" в XVIII в. выходит, что Автор Игоревой песни при написании своей поэмы пользовался литературным наследием Дмитрия Ростовского ("Руно орошенное").

Фрагмент 4:
"Подведем итоги. Полтора столетия со времени первого издания "Слова" (1800 год)
в науке существовало почти незыблемое мнение, что А. И. Мусин-Пушкин купил сборник
со "Словом" у Иоиля Быковского, архимандрита ликвидированного в 1788 году Спасо-
Преображенского (Ярославского) монастыря. И ученые не видели в этом особой проблемы.
Поэтому несколько неожиданным было высказывание Д. С. Лихачева, что этот вопрос
нельзя считать решенным, так как неизвестно точно, когда и у кого приобрел граф тот
сборник.

Этот вывод оказался наиболее действенным. За последние полвека были найдены
важнейшие архивные документы, которые поставили под сомнение традиционный взгляд
на проблему. Но вместе с тем возникли и противоречия, которые казались неразрешимыми.
Е. М. Караваева, Г. Н. Моисеева, Е. В. Синицына и другие отстаивали ярославскую версию
происхождения рукописи, а по мнению Л. А. Дмитриева, она была получена А. И. Мусиным-
Пушкиным из Ростовского архиерейского дома (РАД). Это противоречие удалось устранить,
когда найденные мной в ростовско-ярославских архивах документы засвидетельствовали,
что все ценные исторические рукописные книги, в том числе и Спасо-Ярославский сборник,
хранились в РАД, и архиепископ Арсений Верещагин передал сборник А. И. Мусину- Пушкину
в 1792 году. Таким образом, предположение Л. А. Дмитриева подтвердилось. Спасо-
Ярославский сборник проходил и в описях монастыря, и в описях РАД, в частности в 1765, 1790,
1791 и 1792 годах, описан в предисловии к первому изданию "Слова о полку Игореве"."

К о м м е н т а р и й. По Б.И.Яценко рукопись"Слова" была приобретена А.И.Мусиным-Пушкиным во второй половине 1792 г. Интересно, что сам Б.И.Яценко в своей статье пишет следующее:

"В свое время П. Н. Берков обратил внимание на сообщение П. А. Плавилыцикова в февральском
номере журнала "Зритель" за 1792 год, что даже в дни Ярослава Владимировича "были
стихотворные поэмы в честь ему и детям его" и что "есть еще любители своего отечества,
которые не щадят ничего, дабы собрать сии сокровища". Многие исследователи считают э
то косвенным упоминанием о "Слове" и владельце рукописи А. И. Мусине-Пушкине..

К о м м м е н т а р и й. Этот документ вступает в явное противоречие с выводом Б.И.Яценко о приобретении А.И.Мусиным-Пушкиным рукописи "Слова" во второй половине 1792 г.

______________________________________________________________________
""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
М.Г.Альтшуллер. "Слово о полку Игореве" в кругу "Беседы любителей русского слова"".
................. ТОДРЛ, т., 26, 1971г...........................................................

Фрагмент 1(стр. 110):
"Уже в 1805 г. Шишков выпустил монументальную работу, посвящен
ную «Слову о полку Игореве», которая заняла значительную часть пер
вого тома «Сочинений и переводов, издаваемых Российскою Акаде-
миею». Перепечатав полностью издание 1800 г., Шишков на 120 страни
цах дает пространный комментарий к каждой фразе древнего памятника,
а за комментарием следует прозаический перевод «Слова». С точки зрен
ния рационалистического мышления Шишкова, «Слову» не хватало после
довательности изложения, темные места мешали однозначному понима
нию памятника (а перифрастичность и многозначность слога были для
него недостатками). Поэтому в переводе Шишков опускает темные места
и значительно расширяет и дополняет текст своими вставками: «...рас
судилось мне преложить, или паче переделать оную (песнь, — М. А.)
таким образом, чтобы, оставляя все красоты подлинника без всякой,
поколику можно, перемены слов, невразумительные места сократить или
пропустить; прочие же, требующие распространения, дополнить своими
приличными и на вероятных догадках основанными умствованиями. Сим
средством песнь сия от начала до конца сделается ясною, и я надеюсь,
что сколь бы ни были собственные мои распространения и присовокупления
слабы, но сплетенные с сильными выражениями и красотами подлинника,
нечто приятное составят они для чтения» (VII, 125). ".

К о м м е н т а р и й. Как видно, тёмные места издания "Слова" 1800 г. А.С.Шишков буква в букву воспроизводит в печати в 1805 г. В о п р о с: разве не мог Шишков обратиться к самой "древней" рукописи "Слова" и постараться прочесть эти самые "тёмные места" со своим видением? Оказывается, что не мог или не смог, т.е. он делал попытку стать ещё одним "САМОВИДЦЕМ" древней рукописи, но получил "вежливый" отказ от "разлюбейзнейшего" графа А.И.Мусина-Пушкина. В ответ на скандальное поведение первоиздателя "Игоревой песни" А.С.Шишков, выступая в качестве редактора второго (1806-1822) издания "Словаря Академии Российской, по азбучному порядку расположенного", не включил в его состав лексику из текста поэмы "Слово о полку Игореве". А ведь А.Н.Оленин, визави А.И.Мусина-Пушкина, очень о том просил Шишкова.
Вокруг "Слова" возник не первый и не последний в истории его бытования конфликт.

Напомню не лишённый нотки издевательства над доверчивым читателем текст Предисловия графа А.И.Мусина-Пушкина в книге "Слово о полку Игореве" 1800 г.:
"Подлинная рукопись, по своему почерку весьма древняя,
принадлежит Издателю сего, который чрезъ старания свои
и прозьбы къ знающимъ достаточно Российской языкъ доводилъ
чрезъ несколько лЕтъ приложенный переводъ до желанной
ясности, и нынЕ по убЕжденiю прiятелей рЕшился издать оной на
свЕтъ. Но какъ при всемъ томъ остались ещё некоторые мЕста
невразумительными, то и проситъ всЕхъ благонамЕренныхъ
Читателей сообщить ему свои примЕчания для объясненiя сего
древняго отрывка РоссIйской словестности."

Фрагмент 2 (стр.114):
"Об инверсии в связи с русским фольклором Шишков писал: «Особ
ливо же помещение сих имен (прилагательных, — М. А.) позади сущест
вительных составляло не малую красоту» (III, 95—96). В переводе он
часто прибегает к этому приему, совершенно независимо от наличия или
отсутствия его в оригинале: «...ополчается он на брань кровавую, соби
рает войско мужественное, выступает в поле пространное» (VII, 126);
«Стекается... воинство российское» (VII, 128); Ярославна всходит «на
стены градские» (VII, 145); Игорь скачет горностаем к «тростнику реч
ному» (VII, 147). Иногда Шишков увеличивает количество прилагатель
ных, стоящих вслед за определяемым существительным: «Печаль тучная,
жирная, упитавшаяся слезами народа, ходит посреде России» (VII, 136).
(Ср.: «... печаль жирна тече средь земли Рускыи»).
«Слово о полку Игореве» постоянно у Шишкова".

К о м м е н т а р и й. Как видно, русский фольклор был в сфере особого внимания в среде литераторов конца XVIII - начала XIX веков. Однако Д.С.Лихачёв утверждает, что в рассматриваемое время отношение к фольклору было самым пренебрежительным, и это обстоятельство должно свидетельствовать против версии написания "Слова" в XVIII веке.
В о п р о с: Д.С.Лихачёв ошибался или сознательно вёл работу по дискредитации противной ему версии происхождения гениальной поэмы?

____________________________________________________________________________________
""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
............................................................ АРБАТСКИЙ ДНЕВНИК .................................................

Сегодня 28.04.2013 г. Ровно три года тому назад на канале "Культура" в цикле передач "Академия" было выступление А.А. Зализняка по теме "Слово о полку Игореве" (
В этом выступлении А.А.Зализняк силится показать доверчивым студентам, что создание "Слова" в XVIII в. было практически невозможным, т.к. совсем невероятна фигура Автора поэмы. Но если такой человек всё же и был, то это должен был бы быть гигант-одиночка (монстр). Этому одиночке А.А.Зализняк приписывает абсолютно все досижения современной лингвистической науки в области славяноского языкознания. Казалось бы так оно и должно было бы быть. Но есть два возражения.
1. Почему А.А.Зализняк настаивант именно на том, что предполагаемый Автор "Слова" XVIII в. - это непременно одиночка? И на секунду А.А.Зализняк не допускает той мысли, что вместо одного одержимого со сверхспособностями Автора-монстра мог быть коллектив ЕДИНОМЫШЛЕННТКОВ подобно тому, что это мы видим в случае с мировой мистификацией под названием "Вильям Шекспир".
Это одно из слабых мест в выступлении А.А.Зализняка.
2. Текст "Слова" - не грамматический трактат по древнерусскому и старославянскому языку. В этом тексте нет и сотой доли того, что мы можем видеть в любой из грамматик XXI-го века. Более того, в реконструированный текст "Слова" вводится около 600 поправок с той целью, чтобы его привести максимально к нормам древнерусского и старославянского языков. А зададимся теперь вопросом: почему под пером предполагаемого Автора XVIII в. возникло именно то, что современной лингвистической науке необходимо исправлять? А не по той ли самой причине эти лингвистические "погрешности" текста "Слова", что у Автора XVIII в. все не было той полноты знаний, которыми располагают современненные лингвисты?
А.А.зализняк просто-таки обязывает слушателя своей лекции принять то, что Автор "Слова" ставил себе задачу написать ГРАММАТИЧЕСКИЙ ТРАКТАТ с использованием поэтических образов. А это есть хорошо завуалированная подмена предмета исследования.
______________________________________________

01.12.2011 г. А.А.Зализняк читал лекцию на филологические темы, в том числе и по проблематике "Слова", в ЦДХ (Москва). После лекции я, испытывая волнение, подолшёл к А.А.Зализняку и ему представился художником, внимательно читавшго его книги ао "Слову". Я пунктирно обозачил свою позицию (точка зрения А.А.Зимина, которую А.А.Зализняк якобы разгромил в своей книге) и поблагодарил уважаемого учёного за книгу по "Слову".
И действительно, книга А.А.Зализняка просто вывела меня на понимание того, что все четыре списка Ипатьевской летописи имеют генетическую зависимость не параллельного вида, а последовательного. Или, мы имеем самый ранний список середины XV в. (это собственно Ипатьевский список). В конце XVI-го в. с него был сделан Хлебниковский список. И уже с Хлебниковского Ермолаевский и Погодинский списки. Раньше Академическая наука выводила протограф XII-XIV вв. для Ипатьевского и Хлебниковского списков, тем самым удревляя на века летописный рассказ о злополучном походе кн. Игоря. А теперь это допущение академиков с необходимостью отпадает, и летописный рассказ о походе кн. Игоря по Ипатьевскому списку может быть локализован по времени написания: это середина XV - го века. А как же река Каяла? половец Овлур? затмение во время похода? Оказывается, что это всё может быть рассмотрено как продукт литературной деятельности книжников школы Пахомия Логофета, который трудился в это время на славу вел.кн. Василия II (Тёмного). Как раз он-то (князь) и попал в плен в 1445 г. в результате неудачного похода на татар. А на московский престол взашёл его двоюрный брат Дмитрий Шемяка. И по возвращении из плена Василия II возникла гражданская война, которую нужно было решать в пользу пленённого татарами великого князя. Вот и насочинили Пахомий Логофет и его школа целый корпус оправдательной для Василия II литературы. Так и появился на свет летописны рассказ о неудаче прошлых веков кн.Игоря как божия необходимость и божие ипытаниет крепости духа.
Вел.кн. Василий II победил в войне с Дмитрием Шемякой, которого и умертвил вместе с женой и детьми спустя некоторое время. Азатмение, Каяла и Лавор в том помогли ему и даже очень...

._____________________________________________________________________________
""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
................................................. Арбатский Дневник. .....................................................

28.05.2008 г. (около 19 часов). Я вынужден был покинуть родной дом. Все последие дни пребывания в доме я ждал подлости со стороны сестры, но то, что я и моя мать пережили в этот вечер, не оставляло никаких шансов на благополучный исход в пределах стен нашего жилища. Как потом выяснилось, погром в доме, учиненный моим племянником, был спланирован силовиками вместе с моей сестрой. А интерес у них был самый простой - квартира, её стоимость. Но вот сигнал поговорить со мной шершавым языком в СИЗО пришёл свыше, но не от Бога. И причиною тому сталась моя увлечённость "Словом", а именно разоблачение кое-какой концепции кое-каких влиятельных кругов. Несколько позже мне были и звонки от кое-кого с предупреждением о тех "сложностях", которые могут меня ожидать, если я не оставлю свои занятия "Словом".
Следствием погрома стала утрата части библиотеки, мыкание по прокупатурам, нотариусам, судам, правозащитным организациям, депутатским приёмным и приёмной президента. И все два года моего бомжевания пришлось пережить и моей 80-летней в кровь избтитой (не без участия силовиков) матери.
И всё же мне чертовски повезло, что выжила моя мать, что рядом были верные и знающие друзья, и, наконец, все превыратности своей судьбы я переживал не выпуская из рук художественного карандаша, а также книги А.А.Зализняка по "Слову" - иначе бы сошёл с ума, видя своими глазами, как у нас может человек "сначала упасть на нож три раза, потом застрелиться, потом повеситься".
Спасибо "Слову"!!! (и прокурор это знает).
............................................................ Я люблю Россию... .........................................................

___________________________________________________________________________________
"""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""

.............................. «СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»? ДА, НО ТОТ ЛИ ТЕКСТ?. ....................................

Этот закономерный вопрос может возникнуть у вдумчивого читателя книги А.Зализняка ««Слово о полку Игореве»: Взгляд лингвиста» — особенно, после того, как А.Зализняк в ней объявил, что все аргументы будут рассматриваться с позиций обеих версий датировки поэмы (т.е. как с позиции XII века, так и с позиции XVIII века).

Конечно же, лингвистический анализ «Слова о полку Игореве» не может проводиться без привлечения самого текста произведения. И возникает вопрос: какой же именно текст исследуется в книге А.Зализняка, начиная с самых первых её страниц?

А.Зализняк пишет [стр.5]: «Цитаты из СПИ приводятся по первому изданию 1800 г. (если необходимо, то с конъектурами, которые в этом случае отмечаются угловыми скобками), но без обязательного соблюдения принятых в этом издании словоделения, заглавных букв и пунктуации <…>».

Далее [на стр.35] он добавляет к сказанному ещё несколько слов в духе авторитетных рекомендаций для интересующегося читателя: «При желании установить более точно, откуда взят тот или иной элемент текста, надлежит обратиться к приложению».

А текст, ожидающий широкого читателя в приложении книги А.Зализняка, есть не что иное, как реконструкция Р.Якобсона. Но любая реконструкция основывается на концепции автора реконструкции и, соответственно, изучение реконструкции приводит к выводам, уже заложенным в концепцию реконструкции.

Итак, исследуется и предлагается читателю текст «Слова о полку Игореве», правленный Р.Якобсоном (причём, некоторые из внесённых им исправлений А.Зализняком не помечены), который был сторонником древнего происхождения «Слова о полку Игореве» и, соответственно, исходный текст публикации 1800 года он правил под концепцию древнего происхождения. А использование правленного текста уже само по себе изначально и полностью ущемляет в правах версию происхождения «Слова о полку Игореве» в XVIII веке (а А.Зализняк, напомню, декларируя объективность своего исследования, писал, что всё будет рассматривать с позиции ОБЕИХ версий) и во многом предопределяет результаты исследования.

* * *

А.Зализняк, всё-таки отмечая уже в самом конце своей книги [стр. 392] субъективный характер исправлений Р.Якобсона, настаивает, что введённые Р.Якобсоном конъектуры нисколько не приносят явного ущерба пониманию текста «Слова о полку Игореве».

Это замечание А.Зализняка по поводу исправлений Р.Якобсона по отношению к смыслу произведения (но не к его языку, не к лингвистике), может быть, и работает, но — работает только при том условии, что древность «Слова о полку Игореве» УЖЕ ДОКАЗАНА.

А то получается: взяли текст, язык которого подогнан Р.Якобсоном под XII век, и, проводя лингвистический анализ, доказываем, что текст написан в XII веке...

* * *

Вывод: обращение А.Зализняка к тексту «Слова о полку Игореве» издания 1800 года — только декларируемое, показное, и аналитический материал книги в основном базируется на конъектурах текста «Слова о полку Игореве», подработанных Р.Якобсоном под концепцию древнего происхождения, и результатом этого является порочный логический круг: доказательство строится при помощи того, истинность чего ещё нужно доказать. Понятно, что в таком случае шансов сохранить объективность в своих изысканиях по спорным вопросам у А.Зализняка самые минимальные, а рассмотрение версии происхождения «Слова о полку Игореве» в XVIII веке заранее дискриминировано. И здесь совершенно уместно напомнить слова самого А.Зализняка о том, что те аргументы, которые основываются на конъектурах, читатель книги имеет право не принимать и относиться к ним с большой долей недоверия. А таких аргументов в книге А.Зализняка — больше половины…

29 октября 2007 года.
Опубликовано 11 ноября 2007 года:www.timofey.ru/kultura/zaliznyak_deklaratsiya_objektivnosti_3_txt.html

Александр Лаврухин.

Литература:
Зализняк А.А. «Слово о полку Игореве»: Взгляд лингвиста. — 2-е изд., доп. — М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2007.

_________________________________________________________________________
"""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
........................................ДЕКЛАРАЦИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ........................................

О том, как А.Зализняк в книге ««Слово о полку Игореве»: Взгляд лингвиста» декларирует объективный характер своих исследований и как придерживается этой своей декларации.

Говоря о задачах своей книги [стр.5] по изучению проблемы подлинности или поддельности «Слова о полку Игореве» на основе анализа его языка и только языка [стр.11], А.Зализняк счёл необходимым сделать акцент на объективном характере своих исследований. Обращаясь к широкому читателю, он пишет [стр.28]:

«Очевидно, необходимо отказаться от рассуждений в рамках только
одной из двух основных версий и рассматривать любые факты сразу
с двух противоположных точек зрения. И, конечно, отказаться от любых
интуитивных и эмоциональных оценок и от риторического напора.

А при оценке любых аргументов считать самой важной их характеристикой степень надёжности».

То есть А.Зализняк объявляет о том, что каждый раз все без исключения факты будут им подвергаться двойному анализу — проверке на надёжность в рамках ОБЕИХ противоборствующих версий одновременно. А теперь посмотрим, как он придерживается этой своей декларации.

К примеру, на стр.11 он пишет:

«Особенности дискуссии о подлинности или неподлинности «Слова о полку
Игореве» связаны прежде всего с драматической и во многом таинственной
судьбой единственного списка этого произведения».

Далее вниманию читателя предлагается следующая словесная конструкция [стр.12]:

«С другой стороны, с самого момента публикации СПИ и в особенности после
гибели рукописи высказывались и сомнения в его подлинности <…>»

При внимательном и вдумчивом чтении не могут не обратить на себя внимание такие формулировки, как «драматической судьбой», «единственного списка», «после гибели рукописи»… Но это — при вдумчивом чтении. А так, без особой оговорки, что все эти слова применимы в рамках ТОЛЬКО ОДНОЙ версии — в рамках версии древнего происхождения «Слова о полку Игореве», — у доверчивого читателя по мере его углубления в книгу А.Зализняка степень доверия к версии написания «Слова о полку Игореве» в 18 веке будет исподволь только снижаться, а версия древнего происхождения «Слова о полку Игореве» так же исподволь набирать победные очки.

А.Зализняк, следуя своей линии на объективность, здесь был бы непременно обязан оговорить, что в рамках версии написания «Слова о полку Игореве» в 18 веке абсолютно все разговоры о «единственном списке» «древней рукописи» и её гибели носят исключительно чисто мифологический характер. А в силу того, что А.Зализняком об этом не было открыто сказано, требовательный читатель не может не подумать о нарушении учёным в разбираемом случае его же обещания соблюдать научную объективность на страницах своей книги.

Но в книге А.Зализняка подобный случай, увы, не единственный — например, А.Зализняк пишет [стр.28]:

«Ниже мы везде рассматриваем в первую очередь аргументы, основанные
на общепризнанных фактах, а те, которые основаны лишь на предположениях
(пусть даже правдоподобных), в особенности на одном из нескольких
конкурирующих предположений, относим к более низкой категории. И как самые
слабые расцениваются аргументы, основанные на конъектурах; они могут даже
вообще не приниматься во внимание».

Что же в материалах книги А.Зализняка широкому читателю предлагается принять за общепризнанный (удостоверенный) факт? — А.Зализняк пишет [стр.6-7]:

«Капитальный факт, не оспариваемый никем, состоит в том, что язык СПИ
намного архаичнее языка Задонщины».

Это утверждение верно исключительно лишь в рамках версии древнего происхождения «Слова о полку Игореве», так как в рамках только этой версии все языковые явления более поздних веков (шестнадцатого и восемнадцатого) трактуются исследователями «Слова» в качестве ошибок и подновлений переписчиков (XVI в.) и издателей «Слова» (XVIII в.).

В рамках же версии написания «Слова» в XVIII веке те фрагменты текста, где есть признаки XVIII века, никак не могут быть «намного архаичнее языка Задонщины» и должны быть квалифицированные в качестве аргументов (улик) лингвистического порядка, доказывающих, что «Слово» было написано в XVIII веке (и, соответственно, работающих против версии древнего происхождения «Слова»).

Однако в приводимой цитате А.Зализняка его собственная установка на рассмотрение любых аргументов в рамках ОБЕИХ версий им опять, похоже, забыта, а острота вопроса попросту сглажена. И сглажена при помощи того самого «риторического напора», о необходимости отказа от которого А.Зализняк заявлял, декларируя свою объективность.

То же самое можно наблюдать и, скажем, на примере полемики с Айтцетмюллером [стр.270].

Вступая в полемику с немецким лингвистом, который обнаружил в языке «Слова» следы авторства XVIII века, А.Зализняк делает уж очень уж скорое заявление о том, что, дескать, Айтцетмюллер забыл об ошибках первоиздателей «Слова», не очень осведомлённых в правилах древнерусского языка.

Следы авторства XVIII века могут быть признанны ошибками первоиздателей ТОГДА И ТОЛЬКО ТОГДА, когда будет однозначно доказана и удостоверена версия о древности «Слова». В рамках же другой совершенно равноправной версии — версии о том, что «Слово» было написано в XVIII веке, которой придерживается Айтцетмюллер, — следы XVIII века нужно рассматривать как свидетельства того, что «Слово» было написано в XVIII веке.

И здесь снова невольно задаёшься всё тем же вопросом: почему А.Зализняк, заверяя читателя [стр.28], что будет «рассматривать любые факты сразу с двух противоположных точек зрения», не делает этого и в объяснении спорных языковых явлений навязывает читателю версию древнего происхождения «Слова»? Ведь здесь А.Зализняк — как объективный исследователь, заинтересованный в поиске Истины — должен был бы поддержать (а, может, и развить) мысль лингвиста Айтцетмюллера, чтобы в результате заявленного равноправного рассмотрения ОБЕИХ версий объективно показать картину, складывающуюся вокруг «Слова». Но нет, вместо этого, А.Зализняк неприлично насмешливо выставляет позицию немецкого исследователя в качестве какого-то нелепого недоразумения, не достойного внимания.

* * *

В рамках всё того же обещания А.Зализняка рассматривать всё в контексте ОБЕИХ версий у вдумчивого читателя может возникнуть и такой правомерный вопрос: а тот ли текст исследуется в книге?..

28, 29 октября 2007 года.
Опубликовано 31 октября 2007 года:www.timofey.ru
Александр Лаврухин.

Литература:
Зализняк А.А. «Слово о полку Игореве»: Взгляд лингвиста. — 2-е изд., доп. — М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2007

____________________________________________________________________
""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
.................................... ВСЕ СРЕДСТВА ХОРОШИ?.. ...........................................

Об откровенной фальсификации, в результате которой академическая наука записала митрополита Евгения (Болховитинова) в сторонники древности «Слова о полку Игореве». + замечания о странностях в отношении: (1) российской науки к аргументам Болховитинова, (2) Н.М.Карамзина и др. российских учёных к датировке «Слова о полку Игореве».

Глава 1. Позиция митрополита Евгения

Очевидно, что в материалах о «Слове о полку Игореве» АН СССР никак не могла обойти молчанием личность митрополита Евгения (Болховитинова) [1767-1837] – историка, археографа, библиографа, признанного авторитета в литературном мире, много занимавшегося «Словом».

Обойти-то не могла, но вот его мнение относительно древности «Слова» Академия исказила. Исказила в глазах всего учёного мира, сфабриковав из архивных бумаг митрополита и опубликовав возмутительнейший по своей наглости фальсификат.

Так, в 1950 году вышел в свет сборник научных трудов под названием «Слово о полку Игореве» под общей редакцией В.П.Адриановой-Перетц при очевидной деятельной поддержке Д.С.Лихачёва (общая публикация Д.С.Лихачёва в этой книге составила около 50 страниц текста, тогда как у других авторов – в среднем, от 10 до 30 страниц). И Ф.Я.Прийма в этом сборнике опубликовал с принципиальнешими, искажающими смысл, купюрами письмо митрополита Евгения от 20 декабря 1814 года, адресованное А.Г.Анастасиевичу.

Вот, как это письмо было опубликовано в сборнике:

«Искренне благодарю вас за замечания ваши за песнь Игореву. Толкованиям
вашим многих слов сей песни я верю, и сообщу ваше мнение москвичам.
Увидим, что они скажут, а я об ответе их вас уведомлю; но имени вашего им
не открою».

В таком виде характер публикации не вызывает у читателя ни малейших подозрений относительно наличия у митрополита и Анастасиевича каких-либо «крамольных» мыслей о «Слове».

В подкрепление этой позиции последовала академическая публикация более раннего (от 18 января 1814 г.) письма митрополита, адресованного уже К.Ф.Калайдовичу:

«Об Игоревой Песне я не сомневаюсь, что она давняя и могла сочинена быть
в XV веке, когда воображение и дух россиян уже ободрялся от успехов над
татарами. Но чтоб была и древняя до XIII века, на это потребны доказательства
яснее игумена Зосимы…»

Как видно из материалов письма, митрополит Евгений на начало 1814 года ещё только сомневался – что для идеологов древности «Слова» вполне допустимо и даже удовлетворительно. Поэтому в опубликованной в 1995 году энциклопедии по «Слову» под редакцией Д.С.Лихачёва мы читаем статью о митрополите Евгении, в которой (очевидно, как вывод из только что рассмотренной нами публикации Ф.Я.Приймы) дана следующая формулировка:

«Поэтому в лит<ерату>ре о С<лове> Б<олховитинова> безосновательно
причисляют к скептикам».

Очередной штамп Академии Наук поставлен, но, как оказалось, не на все времена: в 2006 году выходит из печати монография А.А.Зимина «Слово о полку Игореве». Есть в той книге материал, непосредственно связанный с рассматриваемой в этой статье темой. Здесь в сноске на стр.391 читаем:

«<…> К сожалению, при передаче текста письма Евгения Ф.Я.Прайма
без отточия пропустил две фразы <…> и тем самым представил взгляды Евгения
и Анастасевича не такими, какими они были на самом деле. Получалось,
в частности, что Евгений был сторонником древности Слова о полку Игореве».

А.А.Зимин приводит этот текст письма митрополита Евгения без купюр:

«Искренно благодарю Вас за замечания Ваши на песнь Игореву. Я давно
сходно с Вами думал, что первая строка сей песни доказывает не древность её,
а подделку под древность. Карамзин и другие москвичи также относят её
к концу XIV или к половине XV века. Толкованиям Вашим многих слов сей
песни я верю».

Итак, налицо факт прямой фальсификации документов по делу о «Слове о полку Игореве», в результате которой академическая наука записала митрополита Евгения (Болховитинова) в ряды сторонников древности «Слова».

Была ли эта фальсификация сделана Ф.Я.Приймой по его личной инициативе или же под чьим-то давлением, этот вопрос остаётся открытым…

16.12.2006.
Александр Лаврухин.

Литература:
1. Энциклопедия «Слова о полку Игореве», С-Пб., 1995 г., т.1., стр. 136-137.
2. Слово о полку Игореве. Сборник исследований и статей. М.-Л., 1950 г., стр. 300-302.
3. А.А.Зимин. Слово о полку Игореве. С-Пб., 2006 г., стр. 391-392.
4. Труды Отдела Древней Русской Литературы. С-Пб., 2004 г., т.LVI, стр.388.


Глава 2. Отношение к аргументам Болховитинова

В тексте своей книги А.А.Зимин приводит текст двух писем митрополита Евгения, адресованных В.М.Перевощикову, предполагавшему написать и опубликовать о «Слове» апологетическую работу «Рассмотрение».

Вот письмо от 12 сентября 1828 года:

«Вы пишите Рассмотрение о поеме Полку Игореве, после многих уже писавших!
Но уверены ли Вы, что оно XII века, как кричат другие. А я полагаю, что оно
литовско-русское сочинение позднего уже века, ибо в ней много польских слов,
из польского языка требующих изъяснения».

А вот письмо от 27 января 1829 года:

«Я твёрдо стою на том, она не XII века <…>»

По итогам этой переписки своё «Рассмотрение» В.М.Перевощиков не издал… Но если В.М.Перевощиков внял действительно научным аргументам Болховитинова, то остальная наука их проигнорировала, предпочтя использовать в качестве научного аргумента эстетические оценки А.С.Пушкина, который в середине 30-х годов XIX века огульно охаивал всех сомневающихся в древности «Слова», обвиняя их в отсутствии чувства прекрасного…


Глава 3. Изменчивая позиция Н.М.Карамзина по датировке «Слова»

В материале опубликованного без купюр письма митрополита Евгения выявляется к тому же ещё и подозрительно изменчивая позиция Н.М.Карамзина в отношении датировки «Слова»: то он в кругу друзей думает, что это XV век, то в тексте опубликованной им «Истории государства Российского» заявляет, что XII-й.

Зададимся вопросом: какова же причина такой двойственности, такой переменчивости Карамзина? Что или кто тому причиной?..

Глава 4. Почему не афишировали дискуссию о датировке «Слова»?

Датировка написания «Слова о полку Игореве» сразу стала темой жаркого обсуждения в кругу самых ярких представителей исторической и филологической науки того времени – Н.М.Карамзина, К.Ф.Калайдовича, А.Н.Ермолаева, В.Г.Анастасиевича, Р.Ф.Тимковского, митрополита Евгения (Болховитинова)…

Возникает вопрос: почему эти учёные люди обсуждали этот важнейший научный вопрос исключительно в своих личных письмах и не вынесли это своё обсуждение на страницы журнала «Вестник Европы» ?

Ведь интерес общественности к вопросам истории в те годы был неимоверный, и на публичное обсуждение выносились в журнале даже самые микроскопические исторические вопросы...

Да и, казалось бы, удобней и доступней трибуны сложно вообразить: в журнале не только постоянно поднимались научно-исторические темы, но и его редактор М.Т.Каченовский [1775-1842] активно интересовался «Словом о полку Игореве» и даже выступал с публичными (по большей части – устными) сомнениями о древности «Слова».

Так почему споры вокруг «Слова» не вынесли на страницы журнала?

16.12.2006.
Александр Лаврухин.

Опубликовано на сайте 20 апреля 2008 года: www.timofey.ru/kultura/

_________________________________________________________________________________
""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
Д. С. ЛИХАЧЕВ. История подготовки к печати текста „Слова о полку Игореве" в конце XVIII в.
...............................(в кн.: ТОДРЛ. т.XIII, 1957 г.)...............................................

Фрагмент 1 (стр.67- 68):
"В распоряжении исследователей имеется мусин-пушкинское издание
«Поучения» Владимира Мономаха. Из всех изданий А. И. Мусина-Пуш
кина и двух его помощников по публикации «Слова» только это издание,
вышедшее в 1793 г., может служить для выяснения приемов передачи
текста «Слова». «Русская Правда», изданная А. И. Мусиным-Пушкиным
с участием Болтина в 1792 г., представляет собой компиляцию XVIII в.
из разных списков и поэтому не может быть сверена с рукописями.
(...)«Поучение» Мусиным-Пушкиным издавалось непосредственно в те годы,
когда была обнаружена рукопись «Слова», может быть, несколько
раньше. Вышедшее спустя семь лет после «Поучения» первое издание
«Слова» выполнено в основном в том же типе (тот же формат, та же
система примечаний внизу страницы под чертой и та же параллельная
подача текста и перевода в две колонки, но разными шрифтами). Внеш
нее отличие первого издания «Слова» от издания «Поучения» состоит
в том, что текст «Слова» напечатан гражданским шрифтом (курсивом),
тогда как текст «Поучения» напечатан шрифтом церковно-славянским (на
причинах, по которым первые издатели «Слова» решили отказаться от
церковно-славянского шрифта, и на том, какие существенные изменения
были с этим связаны, я еще остановлюсь в дальнейшем)."

К о м м е н т а р и й. Граф А.И.Мусин-Пушкин программировал своего подготовленного и случайного читателя на восприятие текстовой информации в нужном первоиздателю "Слова" ключе. Иными словами, здесь нужно говорить о том, что графу А.И.Мусину-Пушкину были хорошо известны типографские приёмы психологического воздействия на читателя (этот психологический практикум хорошо прослеживается в таких нынешних печатных изданиях, как газеты "Московский комсомолец", "Твой День", "Российская газета", "Метро" и журналы "Власть", "Деньги").
Судя по тому, что программа по предварительной психологической обработке учёного сообщества началась осуществляться с 1792 г. (издание "Русской Правды"), текст "Слова" в том или иной виде уже существовал до времени 1792 г.

Фрагмент 2 (стр.69, 71):
"Таким образом, мусин-пушкинское издание «Поучения» не может быть
охарактеризовано только как издание, «изобилующее разнообразными
ошибками», неправильными прочтениями и т. п. Во многих случаях то, что
исследователи принимали за ошибки, было определенной системой передачи
текста. Оправдывалась эта система тем, что А. И. Мусин-Пушкин считал
«Поучение» написанным на «славянском наречии», «от перепищиков инде
испорченном». Можно не сомневаться, что «порчу» текста А. И. Мусин-
Пушкин видел в отступлениях от современной ему церковно-славянской
орфографии и в нарушениях привычного корректорского единообразия.

(...)Сейчас я не останавливаюсь на некоторых незначительных разночте
ниях между Екатерининской копией и изданием 1800 г. Важно, что и
в издании «Поучения» и в Екатерининской копии, и в издании 1800 г.
принята одна и та же система расстановки «ъ» в конце слов после соглас
ного, значительно нарушающая орфографические нормы XII—XVI вв."

К о м м е н т а р и й. Пояснения графа А.И.Мусина-Пушкина "от перепищеков инде испорченном" - это приём психологической обработки сознания читателя. И наблюдение Д.С.Лихачёва, как то: "принята одна и та же система" (отмечаемое много раз), - тому важное свидетельство авторитетного учёного.

Фрагмент 3 (стр.71):
"В связи с изложенным встает вопрос, как было написано в рукописи
слово «къмети». Как известно, Мусин-Пушкин не знал этого слова и
разделил его на два «къ мети», переведя «в цель». Очень может быть,
что конечное «ъ» поставлено было им при разделении этого слова на два,
в рукописи же это слово вполне могло быть напитано без «ъ»: «кмети».
Предположение это полностью подтверждается мусин-пушкинским изда
нием «Поучения», где вместо «ин хъ кметии молоды"» напечатано «и
ин хъ къ мети и молодыхъ» (стр. 44). Так именно это слово писалось
в подавляющем числе случаев (см.: Срезневский , Материалы,
вып. III, 1893, стр. 1390)."

К о м м е н т а р и й. Есть слова "кметъ", слова "кЪметъ" нет. Написание же "къ мети" в тексте "Слова" 1800 г. может означать то, что есть такая игра в "зернь", или "меть", т.е. "кость". Поэтому фраза из текста поэмы "сведоми къ мети" может означать "бывалые игроки в кость". Игра в зернь - одна из самых распространенных в России в XVII-XVIII вв.
На примере печати А.И.Мусиным-Пушкиным текста "Поучения" с "къ мети" вместо "кметии" (раздельное напечатание с добавлением знака "Ъ" и отбрасыванием буквы "И") Д.С.Лихачёв прекрасно демонстрирует нам, вдумчивым читателям, психологические приёмы обработки сознания читателя.
Спасибо Дмитрию Сергеевичу за предоставленное полноценное и живое наблюдение над поведением графа А.И.Мусина-Пушкина в качестве издателя-психолога таинственной рукописи поэмы "Слово о полку Игореве".

Фрагмент 4 (стр.73-74):
"Мало понятно систематическое разноречие между Екатерининской
копией и изданием 1800 г. в словах «стрелять» и «стрела». В Екатери
нинской копии эти слова постоянно пишутся через «е», в издании же
1800 г. — всюду через «Ь»: «стрелами» (стр. 12, 13, 33, 43; Ек. «стре
лами»), «стрЬлы» (стр. 15, 17; Ек. «стрелы»), «стрЬляти» (стр. 29; Ек.
«стреляти»), «стрЬляеши» (стр. 30; Ек. «стреляеши»), «СтрЬляй»
(стр. 30; Ек. «Стреляй»). И в рукописях XII—XVII вв., и в орфогра
фии XVIII в. в корне этих слов обычно пишется «t» (исключение могло
быть только в новгородских рукописях). Окончательно решить вопрос
о том, должно ли было быть в рукописи «Слова» в этих случаях «Ь»
или «е», смогут только лингвисты. Не подлежит, однако, сомнению, что
либо в Екатерининском списке, либо в издании 1800 г. (а может быть,
в тексте обоих) написания этих слов подверглись сплошной корректор
ской унификации."

К о м м е н т а р и й. "Не подлежит, однако, сомнению", что в 1800 г. в результате невозможности печатания светского текста "Слова" с применением церковно-славянского шрифта граф А.И.Мусин-Пушкин вынужден был срочно дорабатывать текст Екатерининской рукописи, запланированный к печати запрещённым для всех других издателей церковно-славянским шрифтом, под новые условия печати с использованием гражданского шрифта.

Фрагмент 5 (стр.74):
"К сожалению, рукопись «Поучения» не знает болгаризированной ор
фографии в сочетаниях плавных с «ъ» и «ь», и поэтому нам трудно с уве
ренностью судить о том, как поступили бы издатели «Поучения» в случаях
сочетаний «ръ», «рь», «лъ» и «ль». Однако все же на стр. 41 мусин-пуш-
кинского издания «Поучения» имеется, правда, один, но весьма характер
ный пример: там напечатано «полкы», тогда как в рукописи стоит «плъкы».
Тот же прием замены болгаризированных сочетаний «ръ», «рь», «лъ» и
«ль» русскими «ор», «ер», «ол» и «ел» мы постоянно встречаем в Екате
рининской копии. В издании же 1800 г. это болгаризированное сочетание
восстанавливается, и, нет сомнений, по подлинной рукописи (...)".

К о м м е н т а р и й. А я вот сомневаюсь даже в том, что была когда-то "подлинная" (древняя) рукопись "Слова". И редакторские приёмы гр. А.И.МУсина-Пушкина, о которых здесь говорит уважаемый Д.С.Лихачёв, только усиливают мои в том сомнения.

Фрагмент 6 (стр.74):
"(...)Только в одном случае нужно думать,
что Екатерининская копия дает лучшее чтение сравнительно с первым
изданием: «мркнетъ» (стр. 10; Ек. «мрькнетъ»). Здесь, очевидно, ска
залась двойная невнимательность: составитель текста Екатерининской
копии не провел своей системы в сочетании, а составители текста первого
издания «Слова» имели уже перед собой «исправленный» согласно ор
фографии XVIII в. список с «меркнетъ» вместо «мрькнетъ», который и
выправили по подлинной рукописи, но не до конца (ограничившись тем,
что выбросили «е»)."

К о м м е н т а р и й. Уважаемый Д.С.Лихачёв здесь допускает такую возможность, что текст "Слова" в типографии набирался не по "древней" рукописи, а по "исправленному", согласно орфографии XVIII в., списку. Замечательно. Стало быть, ни Малиновский, ни Селивановский - так называемые "самовидцы Игоревой Песни" - никакой "древней" рукописи поэмы в пределах типографии в руках не держали.

Фрагмент 7 (стр.74):
"Как известно, отдельные страницы первого издания «Слова» перепе-
чатывались, причем в текст вкрались изменения: вместо «пълку»—
«плъку», вместо «Владимир» — «Владим!ръ» и др. Можно думать, что вто
рое из этих изменений внесено не по рукописи, а является обычным для
издателей «приноровлением» орфографии подлинника к орфографии
XVIII в."

К о м м е н т а р и й. Интересно, что об этом изменении (вместо "пълку" - "плъку") ничего не известно А.А.Зализняку. Во всяком случае в своей книге по "Слову" 2004 он ведёт статистику "ошибок усталости" у древнего переписчика текста "Слова" с задействованием только одного - нужному для получения "правильности" подсчётов - варианта печати текста поэмы 1800 г. В противном случае получилось бы так, что древний переписчик "Слова" "устал" бы уже на первой строчке:

Д.С.Лихачёв, стр.75:
"При перепечатке самого начала «Слова» слово «пълку» в его заголовке
было также переделано на «плъку» по этой новой «системе».
Следовательно, и тут перед нами еще одно соображение в пользу того,
что у издателей 1800 г. была рукопись, которую они считали авторитет
ной, но передать все особенности которой они не могли главным образом
потому, что стремились к корректорскому единообразию, с одной стороны,
и к «правильности правописания», с другой. В меньшей мере сказывалось
неумение читать древние тексты."

Фрагмент 8 (стр.78):
"Особенно интересны в издании «Поучения» некоторые ошибочные про
чтения, совпадающие с такими же неверными прочтениями «Слова» в Ека
терининской копии и в издании «Слова» 1800 г. Мы уже говорили о том,
что А. И. Мусин-Пушкин и в «Духовной» и в «Слове» не понял слова
«къмети». В «Поучении» вместо «инЬхъ кметии молодых» напечатано'
«инЬхъ къ метии молодыхъ»; в первом же издании «Слова о полку Иго-
реве» вместо «свЬдоми къмети» напечатано «свЬдоми къ мети». Не понял
А. И. Мусин-Пушкин и слов «мужство», «мужаться». В «Поучении»
вместо «мужьство и грамоту» напечатано «мужь твой грамоту»; в первом
издании «Слова о полку Игореве» — «му жа имЬся сами» вместо «му-
жаимься сами». Эти общие в «Поучении» и «Слове» ошибки ясно пока
зывают, что виновником их был сам А. И. Мусин-Пушкин, а не кто-либо
из его ученых помощников. Они же, кстати сказать, лишний раз и совер
шенно бесспорно свидетельствуют о том, что перед А. И. Мусиным-Пуш
киным была подлинная, древняя рукопись «Слова», которую он не во
всех случаях умел прочесть, и что он делал типичные для себя ошибки
в прочтении древних рукописей."

К о м м е н т а р и й. Фраза Д.С.Лихачёва "виновником их был сам А.И.Мусин-Пушкин" в версии написания "Слова" в XVIII в. приобретает прямо-таки разоблачающий характер.
Любопытно и то, что в одном высказывании авторитетного учёного объединены те две словоформы ("къ мети" и "му жа имЕся сами"), которые в версии написания "Слова" имеют весьма внятное значение ("му жа имЕся сами" с эротическим контекстом)

Фрагмент 9 (стр.78):
"Приведенные материалы позволяют нам сделать следующие предвари
тельные выводы. И Екатерининская копия, и издание 1800 г. отразили
определенные приемы передачи текста древних рукописей, свойственные
А. И. Мусину-Пушкину и привлеченным им ученым. Эти приемы близки
к тем, которые совершенно достоверно могут быть установлены для мусин-
пушкинского издания «Поучения» Мономаха. Ближе всего к приемам этого
издания Екатерининская копия. В издании 1800 г. заметно стремление
строже придерживаться текста рукописи, в связи с чем некоторые приемы
были отменены вовсе, а в других заметны колебания, но некоторая часть
приемов осталась без изменений. Будущие исследователи языка «Слова»
и реконструкторы его текста непременно должны считаться с тем, что
в ошибках Екатерининской копии и издания 1800 г. отразилось не простое
«неумение» прочесть текст погибшей рукописи, а некоторая, правда не
совсем последовательная и четкая систем а приемов передачи текста ру-
копией. Поэтому совершенно иначе распределяются в Екатерининской ко
пии и издании 1800 г. достоверные и недостоверные чтения. Прежние ис
следователи не колебались признавать в тексте «Слова» достоверным и
восходящим к погибшей рукописи все то, что является общим Екатеринин
ской копии и изданию 1800 г. Мы убедились, что это не совсем так."

К о м м е н т а р и й. Всё-таки в тексте "Слова" есть лингвистические ошибки! над которым сегодня работают многие и многие лингвисты.
А близость "приёмов" передачи текста в"Поучения" (издано церковно-славянским шрифтом) и Екатерининской рукописи только подтверждает версию того, что эта рукопись готовилась к печати с применением церковно-славянского шрифта.

Фрагмент 10 (стр79):
"Рассмотрение мусин-пушкинских приемов издания текстов ясно пока
зывает, что так называемая Екатерининская копия «Слова» делалась не
непосредственно с рукописи, а с подготовленного Мусиным-Пушкиным
текста и отражает одну из стадий его работы по прочтению рукописи.
Если бы писарь списывал текст непосредственно с рукописи, то он неиз
бежно отразил бы свое понимание текста, нарушил' бы в чем-то систему
передачи текста. Между тем в работе писаря мы видим ту же систему
расстановки «ъ», «ь», «i» и многие, характерные и для издания 1800 г.
неправильности в прочтении текста: «къ мети», «мужа имЬ ся» (в первом
издании «му жа имЬся»), «нъ рози нося» и т. д. В Екатерининской копии
ясно ощущается, что над протографом ее работал ученый интерпретатор
текста, дававший тексту свое толкование, расставлявший знаки препина
ния, прописные буквы, разделявший текст на слова и т. д. При этом с из
данием 1800 г., даже в неверных толкованиях, гораздо больше сходства,
чем различий."

К о м м е н т а т о р. В версии написания "Слова" в XVIII в. предполагаемый Автор является конечно же "учёным интерпретатором" (он же шифровальщик).
И вновь Д.С.Лихачёв выделяет компанию из слов "къ мети" и "му жа имЬся сами", тем самым подчёркивая не случайность их особенность и важность. Также с подсказки Д.С.Лихачёва мы теперь должны особо задуматься над тем, что может означать фраза
.................................................."нъ рози нося" ......................................................
с точки зрения написания "Слова" в XVIII в.

Фрагмент 11 (стр.80):
"В мусин-пушкинском издании «Поучения»
выносные буквы совершенно не отражают графику оригинала. Они рас
ставлены Мусиным-Пушкиным по правилам их постановки в церковно
славянских текстах XVIII в., главным образом в конце слов. То же самое
видим мы и в Екатерининской копии. Здесь выносные буквы имеются
также только в окончаниях слов (по преимуществу конечные «х» и «м»,
как и в церковно-славянских текстах XVIII в.) и отражают приемы рас
становки выносных букв в письме XVIII в. (не следует забывать, что вы
носные буквы еще продолжали употребляться в письме XVIII в.). Это
обстоятельство заставляет сильно сомневаться в том, что выносные буквы
Екатерининской копии перешли в нее из погибшего оригинала. Эти сомне
ния окончательно подтверждаются следующим наблюдением. Екатеринин
ская копия имеет выносные буквы только в конце своих строк, там, где
строка копии оказывалась длиннее обычного. Выносная буква помогала
писцу Екатерининской копии избежать неудобных переносов, и только.
Вот эти слова с выносными буквами: умо(м), оди(н), поведаю(т), трепещу(т),
шеломо(м), желЬзны(х), со(н), трудо(м), ури(м), звере(м), босы(м), на свои(х),
лети(т), молоды(м)."

К о м м е н т а р и й. И вновь очевидные свидетельства Д.С.Лихачёва того, что Екатерининская рукопись готовилась к печати с использованием церковно-славянского шрифта.

Также М.В.Щепкина в отношении Екатерининской рукописи пишет следующее:
"Надо отметить, что строки Екатерининской копии неравно
мерны: в начале поэмы они короче, в конце длиннее; в первой половине
списка они содержат от 22 до 29 знаков, во второй — от 27 до 37 знаков."
Очевидно, что в Екатерининской рукописи велась расчётливая подгонка в расположении слов и букв на страницах.

В о п р о с: с какой целью? В одном случае ("земли" - "Зояни") мы нашли правдоподоюное объяснение ("Зояни" читается с огласовкой цифры "3"("три"): "Тр-ояни).

Фрагмент 12 (стр.81):
"Характерная манера Мусина-Пушкина — опускать, не оговаривая, не-
прочтенные места также отразилась в Екатерининской копии. В ней
пропущены слова «свистъ звЬринъ въ стазби». В первом издании эти
слова восстановлены, очевидно, по инициативе А. Ф. Малиновского и
Н. Н. Бантыша-Каменского. В одном случае Екатерининская копия вклю
чает в свой состав комментаторскую глоссу, взятую в скобки: «ПЬти
было пЬснтЬ Игореви, того (Ольга) внуку». Эту же глоссу, как известно,
имеет и первое издание «Слова» (стр. 6) с той разницей, что слово
«Ольга» написано без «ь». Принадлежать эта глосса писцу также никак
не могла. Слово «Ольга», поставленное в скобки, по свидетельству
Н. М. Карамзина, отсутствовало в подлиннике и было внесено в текст
«для большей ясности речи».16
Итак, Екатерининская копия отражает один из этапов подготовки
текста к печати А. И. Мусиным-Пушкиным: этап первоначальный и да
леко не совершенный. Екатерининская копия — список с подготовленного
А. И. Мусиным-Пушкиным текста."

К о м м е н т а р и й. Екатерининская рукопись была подготовлены для печати церковно-славянским шрифтом.
Фраза из текста "Слова" 1800 г. издания "свистъ звЬринъ въ стазби", отсутствующая в тексте Екатерининской рукописи, является лингвистической уликой против древнего происхождения поэмы. То объяснение, что она могла быть не прочитана в 1795 г. по причине её "тёмности", не может быть удовлетворительным, ибо так называемых "безнадёжно испорченных" мест в Екатерининской рукописи предостаточно.
Н.М.Карамзин фразой "для большей ясности" мог подтрунивать над излишне доверчивым (наивным) читателем.

Фрагмент 13 (стр.82):
"(...)Писец два раза по-
вторил «на морЬ», опустив одно «рано». Это явная описка, но
описка эта произошла не по вине писца, а принадлежала тому
оригиналу, с которого писец списывал. Это доказывается тем,
что то же второе «на море» имеется и в том мусин-пушкинском
переводе «Слова», копия которого им была послана Екатерине II: «Яро
славна на морт> плачетъ къ Путивлю». В дальнейшем мы увидим, что пе
ревод для Екатерины подготовлялся уже тогда, когда копия текста была
Екатерине отослана, следовательно, она делалась с другого оригинала,
по-видимому, с протографа Екатерининской копии.
Другая явная ошибка Екатерининской копии — двойное, «очное»
«о» в слове «ниоочима» — также принадлежит не писцу, а была уже
в протографе Екатерининской копии, подготовленном непосредственно
с рукописи; протографу же принадлежит неправильное прочтение слова
«Зояни» вместо «Трояни» и многие другие".

К о м м е н т а р и й. Граф А.И.Мусин-Пушкин наличием нарочитых "ошибок" имитировал существование древней рукописи. Д.С.Лихачёёв делает особый акцент на том, что текст самой поэмы Екатерина II должна была прочесть много раньше текста "Перевода" вместе с текстом "Примечаний" по той самой причине, что эти тексты были предоставлены Екатерине II в разное время.
В массе так называемых "ошибок" переписчиков "древней" рукописи "Слова" легко было прятать словесно-буквенную игру в роде той, что мы видим в "Зояни" - "Трояни".

Фрагмент 14 (стр.82):
"Впрочем, Екатерининская копия была не просто переписана с текста,
подготовленного для писца А. И. Мусиным-Пушкиным. Возможно, что
она проверялась самим А. И. Мусиным-Пушкиным после переписки ее
писцом. И. И. Козловский отметил, что в Екатерининской копии в слове
«наполнився» буквы «ол» писаны по подскобленному тексту. Очевидно,
что Мусин-Пушкин сперва правильно скопировал рукопись «наплънився»
(так этот текст и читается в издании 1800 г.), а затем подновил его, чтобы
сделать его чтение понятным. По-видимому, в этом месте текст Екатери
нинской копии был подвергнут правке с точки зрения «системы», прово
дившейся А. И. Мусиным-Пушкиным в его изданиях."

"К о м м е н т а р и й. Очевидно, что все так называемые "ошибки" в тексте Екатерининской рукописи (и издания 1800 г.) были под пристальным контролем со стороны первоиздателя поэмы.

Фрагмент 15 (стр.83):
"В самом деле, бумага Екатерининской копии текста «Слова» не отли
чается от бумаги перевода и бумаги содержания «Слова», хотя П. Симони
и утверждал, что она «несколько большего формата» и имеет иные
водяные знаки. Тем не менее текст «Слова», перевод и содержание когда-то
составляли самостоятельные части и переплетены вместе уже после смерти
Екатерины II, не ранее 1804 г., как о том можно судить по водяному знаку
на первом ненумерованном листе фолианта, вплетенном при переплете.
Перевод «Слова» писан той же рукой, что и текст, но это не свиде
тельствует об одновременности текста и перевода, так как та же рука
видна и в других бумагах, писанных для Екатерины в различное время.
Вместе с тем совершенно ясно из рассмотрения обоих текстов, что они
переписаны различными способами и не могли составлять части единого
целого. Текст «Слова» писан в лист с небольшими полями. Перевод же
«Слова» писан на листах, перегнутых пополам. Перевод находится в пра
вом столбце. Левый столбец оставлен пустым или занят случайными за
метками. Внизу листов, под-прямой, проведенной по линейке чертой, раз
мещаются примечания. Обращает на себя внимание, что в этой второй
тетради перевод и примечания расположены точно так же, как и в первом
издании «Слова» и в издании «Поучения»; левый же незаполненный стол
бец явно предназначался для текста, опять-таки так же как и в первом
издании. Перед нами, следовательно, как бы подготовительные материалы
для издания, чего отнюдь нельзя сказать про Екатерининскую копию
текста. Весьма возможно, что перевод и примечания были спешно посланы
Екатерине II в том экземпляре, который оказался у А. И. Мусина-Пуш-
кина под рукой.
Если же мы проанализируем и самый перевод «Слова», то убедимся,
что он сделан не по Екатерининской копии текста или ее протографа,
а отражает какую-то промежуточную стадию подготовки текста «Слова»,
более позднюю, чем Екатерининская копия, но более раннюю, чем текст
издания 1800 г."

К о м м е н т а р и й. Кто же мог в 1804 г., делая переплёт бумаг Екатерины II, видеть Екатерининскую рукопись? Архивариус в бозе почившей императрицы? Кто бы он ни был, тут ясно одно - он молчал о существовании важного документа (улики) по Делу о "Слове". Молчал и граф А.И.Мусин-Пушкин, естественно, как лицо заинтересованное.
А Д.С.Лихачёв вновь приводит очередные свидетельства того, что Екатерининская рукопись готовилась к печати, но с применением церковно-славянского шрифта, как это было в случае с "Поучением".

Фрагмент 16 (стр. 86-88):
"Почему издание 1800 г., в отличие от издания «Поучения» 1793 г.,
с которым оно имеет так много общего, применило гражданский, а не
церковный шрифт?
Причины могли быть разные, и все они могли действовать в совокуп
ности.
Прежде всего отметим, что выбор шрифта определился самим ходом
работы над текстом «Слова». Текст «Слова» раньше, чем быть оконча
тельно подготовленным к печати, многократно переписывался от руки.
Его, повидимому, подготовил первоначально сам А. И. Мусин-Пушкин
или И. Н. Болтин. Затем А. И. Мусин-Пушкин давал его переписывать
писарю. После писаря в текст вносил поправки сам А.. И. Мусин-Пуш
кин и те из авторитетных для него лиц, которым он посылал текст
«Слова» для замечаний, исправлений, толкований. После текст переписы
вался еще и еще. Само собой разумеется, что простую переписку текста
не к чему было производить церковно-славянским шрифтом. Церковно
славянский шрифт при переписке рукописи мог быть применен только
тогда, когда этот текст непосредственно предназначался для церковно
славянского набора. Поскольку этого вначале не было, а текст готовился
для его изучения, рассылки отдельным ученым, он многократно перепи
сывался обычным способом, и это неизбежно создавало некоторую инер
цию, которая затем и сказалась в выборе именно гражданского шрифта.
По существу выбора шрифта и не было: гражданский шрифт явился ре
зультатом хода работы над текстом погибшей рукописи."

К о м м е н т а р и й. Уважаемый Д.С.Лихачёв настолько увлёкся вопросами текстологии изучаемых текстов, что вовсе не счёл нужным обратить своё внимание на то, что граф А.И.Мусин-Пушкин, потеряв пост обер Прокурора священного Синода, потерял возможность вообще пользоваться церковным шрифтом.

Фрагмент 18 (стр.88):
"В свете рассмотренных материалов становится ясным, почему редак
торы первого издания, Н. Н. Бантыш-Каменский и А. Ф. Малиновский,
запрещали А. И. Мусину-Пушкину править корректуры. Чего, собственно,
могли опасаться Н. Н. Бантыш-Каменский и А. Ф. Малиновский? Может
быть, они опасались, что А. И. Мусин-Пушкин обратится к рукописи
«Слова» и введет в корректуру свое собственное понимание какого-либо
множество раз уже толкованного и перетолкованного темного места
«Слова», не считаясь с мнением им же самим привлеченных к изданию
ученых? Вряд ли именно этого опасались Н. Н. Бантыш-Каменский и
А. Ф. Малиновский. Однако они, естественно, могли ожидать, что
А. И. Мусин-Пушкин станет править не по рукописи, а «унифицируя»
текст согласно тем старым приемам, которые он применил в издании
«Поучения» и первоначальной копии, введет новые ошибки. В издании
могли пострадать характерные югославянские формы «лъ» «ръ», могло
быть заменено «ю» после «ч» на «у» и т. д. Иными словами, ученые редак
торы первого издания имели все основания бояться правки А. И. Мусина-
Пушкина не по рукописи (в этом случае А. И. Мусин-Пушкин вряд ли бы
предложил самостоятельные прочтения), а правки без рукописи, по при
вычным нормам орфографии XVIII в. Последняя, как мы видели, и не
была вовсе изгнана из издания 1800 г., а лишь умерена."

К о м м е н т а р и й. Если граф А.И.Мусин-Пушкин мог водить за нос Екатерину II и Александра I,то никак нельзя серьёзно говорить о том, что кто-то мог из невольных людей ему, графу, что-то запрещать.

Фрагмент 17 (стр.89):
"(...) Если бы перед издателями стояла
цель передать древний колорит памятника или тем более создать под
делку под древность, они, возможно, остановились бы в своем выборе на
церковно-славянском шрифте и, не будучи связаны оригиналом, расста
вили бы юсы, «ять», выносные буквы и титла так, как это было принято и
казалось им обычным в «словенском наречии», без всяких смущавших из
дателей неправильностей его."

К о м м е н т а р и й. Вот в издании текста "Слова" 1800 г. и можно видеть расстановку "ъ" вместо "о", "ять" вместо "е", "i" вместо "и" и т.п.

____________________________________________________________________________________
""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
..........Д.С.Лихачёв. Изучение "Слова о полку Игореве" и вопрос о его поддельности ..........
..................(в книге: "Слово о полку Игореве - памятник XII в. М., 1962)...........................

На стр. 13 Д.С. Лихачёв пишет, переходя от версии древнего написания "Слова" к версии его возникновения в XVIII в., как будто это однородные (тождественные) члены одного предложения:

Ф р а г м е н т 1.
"Отсюда видно, среди первых переводчиков, комментаторов и издателей "Слова"
не могло быть предполагаемого фальсификатора "Слова". Считать, что фальсификатор
н а м е р е н н о неправильно передавал текст, переводил и комментировал в расчёте,
что когда-либо текст будет понят правильно и это послужитдоказательством его
подлинности, совершенно невозможно."

К о м м е н т а р и й. "... фальсификатор намеренно неправильно передавал текст". Эта фраза Д.С. Лихачёва содержит в себе сразу две логики: одна - версия написания "Слова" в XII в ("неправильно передавал текст"), другая - версия написания "Слова" в XVIII в. ("фальсификатор"). Вывод таков: "совершенно невозможно", - пишет сам Д.С.Лихачёв. И я с этим утверждением именитого учёного совершенно согласен. Только добавлю, что фрагмент 1 ничего не решает в пользу версии древнего происхождения "Слова" и является явной попыткой дискредитации (оглупления) версии написания "Слова" в XVIII в.

Ф р а г м е н т 2 (стр13).
"... но и то обстоятельство, что непонятные для них (фальсификаторов) места
были не понятны в строгом соответствии с уровнем тогдашних филологических и
исторических знаний в целом. Слова "къмети" и "мужаимЕмеся" были не понятны
не только в первом издании "Слова", но, как мы уже указали, и в вышедшем за
7 лет перед тем издании "Поучения".

К о м м е н т а р и й. Уже знакомый приём: соединить "фальсификаторов" с "не поняты" (две логики в одном суждении), и в результате достигается картина невозможности события.
В древнерусском языке есть слово "кметъ", но нет слова "къметъ". Отличие двух написаний только в наличии знака "ъ".
Начиная с XVII в. в Московском государстве была распространена игра в зернь, или по иному "меть". Так вот, фраза
"сведоми къ мети" то и может означать, что это есть опытные игроки в зернь (меть).
По поводу "мужа имЕся" А.А. Зализняк в книге 2004 пишет на сс.39-40, что с точки зрения знаний древнерусского
языка здесь наблюдается проблемное место ("мЕ" вместо "ме"). Зато с позиции версии написания "Слова" в XVIII веке фраза "мужа имЕся сами" приобретает эротический контекст.
Оглупление своего оппонента - проверенная тактика.

Фрагмент 3 (стр.15):
"М.П. Погодин рассказывает достоверный факт. А.Е.Бардин действительно
продал в конце мая 1815 г. А.И.Мусину-Пушкину и А.Ф.Малиновскому поддельную
рукопись "Слова", причём за цену очень высокую...
Совершенно ясно, что если бы А.Ф.Малиновский или А.И.Мусин-Пушкин знали,
что "Слово" - памятник поддельный, ни один из них не дал бы и рубля на
изготовленные А.И.Бардиным экземпляры".

К о м м е н т а р и й. Д.С.Лихачёв ставит А.Ф.Малиновского рядом с графом А.И.Мусиным-Пушкиным, что означает следующее: породнился Ягнёнок с Волком (басня И.А.Крылова).

Вот что пишет по этому вопросу Энциклопедия "Слова о полку Игореве" (С-Пб., 1995, т.1, стр.84, редакция Д.С.Лихачёва):

"В 1815 Б. продал А. Ф. Малиновскому, одному из участников Перв. изд. С.,
поддельный список памятника. Малиновский не распознал подделки и начал
готовить новый список к изд. Только экспертиза петерб. палеографа А. И.
Ермолаева помогла установить подлог. М. П. Погодин в некрологе Б. в Москв.
рассказывает анекдот о том, что одновременно с Малиновским такую же подделку
купил у Б. и А. И. Мусин-Пушкин. В некоторых совр. науч. и популярных работах этот
анекдот приводится как ист. факт. Однако детали рассказа — о быстром, на другой
же день после покупки, обнаружении подделки, само описание мусин-пушкинского
списка, («харатейная тетрадка, пожелтелая, почернелая») — не соответствуют
обстоятельствам дела. Кроме того, о мусин-пушкинском списке нет никаких сведений.
Одно время считалось, что это рукопись с рунической золотой надписью, хранящаяся
в ГБЛ (Музейное собр., № 1368; в работе М. Г. Булахова (Энциклопедия. С. 22) она
ошибочно названа рукописью, проданной Малиновскому). Но в 60-х XX в. была
расшифрована проставленная Б. на этом списке дата — 1818, а Мусин-Пушкин умер
в 1817. Таким образом, следует признать, что мусин-пушкинского списка,
изготовленного Б., никогда не существовало."

В о п р о с 1: почему в обществе XIX в. возник глумливый по своей сути анекдот о гр. А.И.Мусине-Пушкине и его рукописи "Слово о полку Игореве"? Для версии написания "Слова" в XVIII в. это анекдот более чем красноречив, ибо рисует нам чрезвычайную картину: граф А.И. Мусин-Пушкин выступает в роли опытного конспиролога (охотника) и тут же попадается в им же расставленные силки.
В о п р о с 2: почему А.Ф.Малиновский, якобы державший в руках настоящий список "Слова" XV-XVI веков, так жестоко обманулся в своих ожиданиях? В версии написания "Слова" в XVIII в. А.Ф. Малиновский готовил текст поэмы к печати по тому материалу, который предоставил ему граф А.И.Мусин-Пушкин, т.е. не по какой такой "древней" рукописи. О таком возможном варианте работы в типографии говорит и сам Д.С.Лихачёв. При этом граф А.И.Мусин-Пушкин мог убедить наивного Малиновского в том, что "древняя" рукопись не может ему быть предоставлена для печати в силу того, что у неё очень ветхий вид и т.п.
В о п р о с 3: кто мог убедить Бардина в том, что А.Ф.Малиновский обязательно "клюнет" на подделку? Кто мог видеть ослепление наивного А.Ф.Малиновского и получать ежедневное тому ослеплению подтверждение? Ответ напрашивается сам собой: типограф Селивановский. Именно с его слов мы узнаём, что де граф А.И.Мусин-Пушкин не имел права поправлять корректуру!!! Чтобы граф, могущий обманывать царей и царицу Екатерину II, был лишён какого-либо права? - В версии написания "Слова" в XVIII в. эти слова Селивановского более чем красноречиво говорят о сговоре.

Фрагмент 4 (стр.15):
"Поддельные рукописи редко воспроизводят списки с несколькими произведениями.
... мне неизвестен ни один случай подделки целого сборника или летописного свода... .
Объясняется это двумя причинами: 1) подделать целый сборник вследствие его объёма
очень трудно, почти невозможно; 2) подделыватель имеет определённую цель - он
стремится к фабрикации одного только произведения... . И вот характерное явление:
"Слово о полку Игореве" дошло до нас в составе огромного, крупноформатного хронографа.
Следовательно, в подделывателе нужно было предположить отступление от практики
подделывателей (в том числе и наиболее терпеливых и "опытных" - А.И.Бардина и
А.П.Сулакадзева) и необыкновенную его работоспособность."

К о м м е н т а р и й. Д.С.Лихачёв здесь вновь прибегнул к испытанному приёму: смешение логик двух версий приводит исследовательскую мысль к полному абсурду (тупику).
Во-первых, в версии написания "Слова" в XVIII в. никакого "фальсификата" (подделанной под древность рукописи поэмы) не было. В о п р о с: а что же тогда могло быть? О т в е т: только легенда, т.е. рассказ о том, что де такая "древняя" рукопись поэмы действительно существует, но её показать пока нет никакой возможности. На том и остановились.
Во-вторых, известие о том, что << "Слово о полку Игореве" дошло до нас в составе огромного, крупноформатного хронографа>> в версии написания поэмы в XVIII в. является очередной легендой графа А.И.Мусина-Пушкина. Но Д.С.Лихачёв выдаёт нам этот вымысел графа за удостоверенный факт даже в версии позднего происхождения "Слова"!
Перед нами очередной акт оглупления своего оппонента.

Фрагмент 5 (стр.28):
"Исчерпать всех параллелей к "Слову", открытых в памятниках древнерусской литературы
(оригинальной и переводной), в краткой статье невозможно. Скептикам новейшей
формации пришлось бы составить длинный список памятников, помимо "Задонщины",
с которыми автор "Слова", будь он человеком XVIII в., должен был быть знаком, чтобы
создать своё произведение".

К о м м е н т а р и й. Известно, что старообрядцы в XVII-XVIII в. составляли свои труды из цитат сотен произведений дониконовскоо времени. Поэтому Д.С.Лихачёв констатацией факта наличия "длинного списка памятников" только усиливает позиции "скептиков новейшей формации".
Для версии написания "Слова" в XII в. "длинный список памятников" оборачивается настоящей головной болью, ибо необходимо объяснить то, как "Слово" , где упоминаются враждебные духу христианства боги, умудрилось не попасть в так называемые "Индексы отречённых книг", которые велись на территории Древней Руси с XII в., и при этом могло быть распространено во времени и в пространстве (было всегда и везде).

Фрагмент 6 (стр. 29):
"Если так долго национальная народно-поэтическая основа "Слова" не вызывала
к себе внимания, то какие у нас основания думать, что она должна была
привлечь к себе творческие усилия предполагаемого фальсификатора "Слова"
конца XVIII в., якобы вынужденного вылавливать для своего фальсификата из
различных источников отдельные народно-поэтические черты".

К о м м е н т а р и й. Что представляет собой местоимение "она" во фразе Д.С.Лихачёва "она должна была привлечь"?
Очевидно, что "она" - это "народно-поэтическая основа "Слова"". Выходит, что фальсификатор "Слова" ещё до начала своей работы имел перед собой "Слово" в его народно-поэтической основе. Или, "Слова" ещё не было, но оно уже было.
Логика абсурда.
И ещё. Для предполагаемого Автора "Слова" XVIII в. народно-поэтическим источником могла быть в первую очередь поэзия крестьянских праздников и обрядов. Есть такая книга: "Православные священники - собиратели русского фольклора" (М., 2004), где выделяется и подчёркивается роль священнослужителей в собирании обрядовых песен как существующая много веков народная традиция.

Фрагмент 7 (стр. 35):
"Написание в Екатерининской копии "Зояни" вместо "Трояни" ("на седмомъ
вЕцЕ Зояни" - л.33) позволяет предполагать, что в рукописи была типичная
для конца XV - начала XVI в. лигатура "Тр", паохожая на букву "З". Никак иначе
эти ошибки нельзя было объяснить."

К о м м е н т а р и й. Как видно, для Д.С.Лихачёва вариант "Зояни" Екатерининской рукописи есть ОШИБКА её переписчиков. При этом авторитетный учёный заявляет, что возникшую ситуацию с "Зояни" больше никак нельзя объяснить, в том числе и с позиции версии написания "Слова" в XVIII в.
Обратимся к самой Екатерининской рукописи. На л.13 (у Д.С.Лихачёва указан л.33 - почему "33"? ошибка?) находим следующее расположение строк, букв и других знаков:

...........................земли Половецкыи на седмомъ вЕцЕ
...........................Зояни. Връже Всеславъ жребiй о дЕвицю

Как видно, над словом "Зояни" удачно располагается слово "земли", так что два знака большое"З" и маленькое"з" образуют замечательную пару. Только вот возникает вопрос: прочтение большого знака "З" в качестве буквы "зэ" единственное? и обязательное?
На этот вопрос есть два ответа:
1) для версии написания "Слова" в XII в. ситуация со знаком "З", видимо, единственно возможная: это буква "зэ";
2) для версии написания "Слова" в XVIII в. есть возможность применения знака "З" в качестве цифры "Три". Тогда мы в итоге получаем следущее: "Тр-ояни", т.е. выходим на наше искомое "Трояни".
Любопытно, что в Екатерининской рукописи маленький знак "з" с единственным его возможным прочтением (по контексту) в качестве буквы "зэ" программирует читателя Екатерининской рукописи на л.13 в восприятии находящегося точно ниже (кратчайшее расстояние и без помех со стороны других знаков) большого знака "З" в буквенном ключе. И как следствие этого все учёные советского периода силятся представить себе, что средневековая лигатура "Тр" может каким-то образом перетечь в букву "З".
Но вот вопрос: случайно ли то, что ситуация с "Зояни"-"Трояни" расположена именно на л.13? Если бы не Д.С.Лихачёв с его ошибочным "л.33" я бы так и прошёл мимо этой детали. С точки зрения написания текста "Слова" в XVIII в. всё оправдано. Ведь как только мы обозначим лист с "Зояни" числом "13", где на одной логической линии располагается неизвестное "З" из "Зояни" и известное "З" из "13", мы получаем подсказку (ключ) к прочтению неясного "Зояни" Екатерининской рукописи.
Складывается впечатление, что ошибочное "л.33" у Д.С.Лихачёва тоже является знаком...

""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
Д.С. Лихачёв. "Слово о полку Игореве" и особенности русской средневековой литературы.
....................(в кн.: "Слово о полку Игореве" - памятник XII в. М.- Л., 1962). ....................

Фрагмент 1 (стр.301):
"Автор «Слова» обращается к своим князьям современникам и в целом и по
отдельности. По именам он обращается к двенадцати князьям, но в число его
воображаемых слушателей входят все русские князья и, больше того, все его
современники вообще. Это лирический призыв, широкая эпическая тема,
разрешаемая лирически. Образ автора-наставника, образ читателей-слушателей,
тема произведения, средства убеждения — все это как нельзя более характерно
для древней русской литературы в целом."

К о м м е н т а р и й. Обращает на себя символической число "двенадцать". Несомненно, что здесь в тексте присутствует выдумка Автора "Слова". Вопрос: что может означать число "12" в символике XVIII в.?

Фрагмент 2 (стр. 303):
"Не случайно поводом для призыва князей к единению взято в «Слове»
поражение русских князей. Только непониманием содержания «Слова» можно
объяснить тот факт, что А. Мазон считал целью «Слова» обоснование законности
территориальных притязаний Екатерины II на юге и западе России. Для такого
рода притязаний скорее бы подошла тема победы, именно победа могла бы
сослужить наилучшую службу для выражения лести... Для той шовинистической
цели, которую предполагает А. Мазон в «Слове», толкуя его как произведение
XVIII в., незачем было менять тему «Задонщины», повествующей о победе русского
оружия, на тему поражения мелкого русского удельного князя Игоря Святославича
от войск половцев."

К о м м е н т а р и й. Мысль А.Мазона о цели "Слова" как обоснование территориальных притязаний Екатерины II является либо ошибкой, либо провокацией.
Самую последнюю фразу "Слова о полку Игореве": "Князьям слава, а дружине Аминь", смысл которой: слава достаётся только князьям, а вот дружине наступил конец, - Д.С.Лихачёв заменяет на фразу: "Князьям слава и дружине. Аминь". Как видно, трагическое звучание слова "Аминь" авторитетный учёный намеренно убирает и теперь помнит только о поражении князей. А что же дружина? - Её гибель в версии написания "Слова о полку Игореве" в XVIII в. может означать ритуальную жертву, которую должен принести кн. Игорь с тем, чтобы получить посвящение на более высокое место в Иерархии Князей.

Фрагмент 3 (стр.304):
"Почти все произведения древней русской литературы, посвященные историческим
событиям, избирают эти события из живой современности, описывают события
только что случившиеся. События далекого прошлого служат основанием только
для новых компиляций, для новых редакций старых произведений, для сводов —
летописных и хронографических. Вот почему самые события, изображенные в
«Слове», служат до известной степени основанием для датировки «Слова», тем
более для произведения столь агитационного, как «Слово». «Слово о полку Игореве»
и в этом отношении типично. Тема поражения, как основа для поучения, для призыва
к единению, может быть избрана только для произведения, составленного тотчас же
после этого поражения."

К о м м е н т а р и й. А.Н.Ужанков в своей книге "Проблемы историографии и текстологии древнерусских памятников XI-XIII веков" (М., 2009) обосновывает ту точку зрения, согласно которой поэма "Слово о полку Игореве" не могла быть создана ранее 1199. На стр. 345-346 он пишет:

"Таким образом, во "внутреннем художественном времени" "Слова"
отразились "внешние" события вплоть до 1190- 1200 гг.
К тому следует добавить, есть серьёзные основания полагать, что автор
использовал в своей работе тот Киевский летописный свод, который был
составлен в Выдубицком монастыре Игуменом Моисеем в 1199 г. Из него
он заимствовал сведения о походе Владимира Мономаха на половцев
в 1111 г.
Следовательно, можно заключить, что "Слово о полку Игореве" было
написано не ранее 1199 г. и не позднее лета 1201 г. - изгнания Рюрика
Ростиславовича из Киева. Скорее же всего, до девабря 1200 г. - лунного
затмения, указанного в летописях как предшествовавшего смерти главного
героя "Слова" - Игоря Святославовича. ."

Как видно, точка зрения Д.С.Лихачёва на "Слово" не является незыблемой и единственной: многие его выводы безнадёжно устарели, и их необходимо пересматривать.
Наука о "Слове" развивается; она не может стоять на месте...

Фрагмент 4 (стр.305, 307):
"Итак, прямых аналогий «Слову» в жанре и в стиле мы не находим. В этом
нет ничего удивительного (...)
(...)«Слово» — книжное, письменное произведение, очень сильно зависящее
от устной поэзии. И в литературе, и в устном творчестве существуют свои
собственные жанровые системы, отнюдь не похожие друг на друга. Поскольку
в «Слове» письменное произведение вступило в связь с устной поэзией и
таким образом произошло столкновение жанровых систем, жанровая природа
«Слова» оказалась неопределенной (...).
(...)От времени, предшествующего «Слову», до нас не дошло ни одного
произведения, которое хотя бы отчасти напоминало «Слово» по своей близости
народной поэзии. Мы можем найти отдельные аналогии «Слову» в деталях,
но не в целом. Только после «Слова» мы найдем в древней русской литературе
несколько произведений, в которых встретимся с тем же сочетанием плача и
славы, с тем же дружинным духом, с тем же воинским характером, которые
позволяют объединить их со «Словом» по жанровым признакам.
Мы имеем в виду следующие три произведения: похвалу Роману Мстиславичу
Галицкому, читающуюся в Ипатьевской летописи под 1201 г., «Слово о погибели
Русской Земли» и «Похвалу роду рязанских князей», дошедшую до нас в составе
повестей о Николе Заразском. Все эти три произведения обращены к прошлому,
что составляет в них основу для сочетания плача и похвалы. Каждое из них
сочетает книжное начало с духом народной поэзии плачей и слав. Каждое из них
тесно связано с дружинной средой и дружинным духом воинской чести."

К о м м е н т а р и й. Как видно, "Слово" возникло без своих прямых предшественников и исчезло без своих прямых последователей. "Слово" - уникально, но оно абсолютно изолировано.
Однако Д.С.Лихачёв всё же находит способ соединить несоединимое, объединить необъединимое: он незаметно от фразы "мы не находим" переходит к выводу "позволяет объединить".

Фрагмент 5 (стр.318):
"Меньше всего в «Слове» той христианской символики, которая столь типична
для церковно-учительной литературы. Здесь, конечно, сказался светский
характер памятника. Эту церковную символику можно усматривать только в
образе «мысленного древа», по которому растекалась мысль Бояна."

К о м м е н т а р и й. Текст "Слова" содержит в себе скрытые цитаты из 36 книг Священного писания. Д.С.Лихачёв либо не знает этого текстологического факта, либо намеренно об этом не говорит. Вопрос: для чего в тексте "Слова" присутствует контекст Священного писания, если не для создания христианской символики?
Помимо скрытых библейских цитат в языке "Слова" мы видим нарочитое употребление церковно-славянской формы, например, в плаче Ярославны. Это языческий обряд заклинания, где употреблено написание "слънце" вместо "солнце"; также мы видим здесь использование глагольной связки церковно-славянского языка "еси". А что может означать эта церковная символика, если не глумление над ней же ?

Фрагмент 6 (стр.319):

"Наиболее странной особенностью вступления к «Слову о полку Игореве»
всегда представляется обращение автора к своему предшественнику —
Бояну. Но в «Слове на Вознесение» у Кирилла есть и такое именно обращение
к предшественнику. Кирилл, прося пророка Захарию прийти к нему на помощь
и дать «начаток слову», обращает внимание на его немногосказательную,
но прямую речь: «Приди ныня духомь, священый пророче Захария, начаток
слову дая нам от своих прорицаний о възнесении на небеса господа бога и
спаса нашего Исуса Христа! Не бо притчею, нъ яве показал еси нам, глаголя:
„Се бог нашь грядеть в славе, от брани опълчения своего, и вси святии его
с нимь, и станета нозе его на горе Елеоньстей, пряму Иерусалиму на въсток.
Хощем бо и прочее от тебе уведати“».
Из приведенных примеров, взятых только из одного автора XII в. — Кирилла
Туровского, видно, что все основные элементы введения к «Слову о полку
Игореве» не составляют новшества: колебания в выборе стиля, обращение
к предшественнику, противопоставление «притчей» («по замышлению»)
рассказу, «яве» показывающему (т. е. «по былинам сего времени») и пр.
Единственно чем введение к «Слову» выделяется среди всех остальных
введений, это своим совершенно светским характером. Соответственно
этому свои нюансы имеют и авторские колебания, и самый выбор
предшественника, к которому обращено введение — не библейский пророк
Захарий, а светский певец Боян. Перед нами и в этом, следовательно,
выступает выдержанный светский характер памятника.
Отмечено было также сходство между вступлением к «Слову» и
вступлением к Хронике Манассии и к той ее части, которая описывает
Троянскую войну.
В предисловии к Хронике автор ее говорит, что он будет вести свое
повествование «древняя словеса». В предисловии к Троянской войне
автор пишет: «Сия аз въсхотев брань с’писати якоже писавшими прежде
пишет ся». Он просит прощения («прощениа прося»), что будет говорить
другими словами, чем Гомер («глаголати не якоже Омир с’писует»), и т. д."

К о м м е н т а р и й. В версии написания "Слова в XVIII в. мы можем сделать предположение, что Автор XVIII в. при написании поэмы пользовался как текстом Кирилла Туровского, так и текстом Хроники Манасии (произведение византийского автора XII в., славянский перевод которого нам известен по рукописи не ранее XV-го века)

Фрагмент 7 (стр.320):
"Наконец, самое главное: Боян имеется и в «Задонщине». Как бы не считать
Бояна «Задонщины» — вышедшим из «Слова» или породившим Бояна в
«Слове» — и в том и в другом случае «Боян» не модернизм. Боян в «Задонщине»
упоминается в аналогичном контексте вводных размышлений автора: «Но
проразимся мыслию над землями и помянем первых лет времена и похвалим
вещего Бояна, гораздаго гудца в Киеве. Тот Боян воскладаше гораздыя своя
персты на живыа струны и пояше князем руским славы»
**** ***** ******
«Слово о полку Игореве» исключительно для своей эпохи по своей поэтической
высоте, но оно не противоречит своей эпохе. Оно не опровергает сложившиеся
представления о домонгольской Руси. Оно лишь расширяет эти представления.
В своей литературной природе оно несет черты, специфические для русского
средневековья".

К о м м е н т а р и й. Как факт, Боян в "Задонщине" имеется только в писке К-Б. Но Д.С.Лихачёв, под предлогом объективного рассмотрения версии написания "Слова" в XVIII в. делает некорректное для этой версии обобщение: Боян был в протографе "Задонщины", тогда как в других её списках мы видим исключительно ошибочное прочтение.
Но сама формулировка "исключительно ошибочное прочтение" является следствием принятия версии зависимости "Задонщины" от "Слова", т.е. версии написания "Слова" в XII в.
Итак, Д.С.Лихачёв своим выводом о наличии Бояна в протографе "Задонщины" уже исключает возможность объективного рассмотрения версии написания "Слова" XVIII в. Боян же попадает в протограф "Задонщины" только по той причине, что он присутствует в тексте "Слова", которое в версии древнего его происхождения написано в XII в.
"Слово о полку исключительно для своей эпохи". И действительно, это произведение на всё наше ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ.