По-читательское

Идеалист неисправим; сбросьте его с неба, он создаст себе идеал из ада. Стоит его разочаровать, и он с такою же страстностью бросается в объятия разочарования, с какою незадолго перед тем бросался в объятия надежды. Смотря по тому, насколько его влечение относится к великим неисцелимым влечениям человеческой природы, он может вносить трагизм в судьбу других, а позднее сам стать сюжетом для трагедий; как таковые эти трагедии имеют именно дело с неисцелимым, неустранимым и неизбежным элементом в человеческом жребии и характере.
(с) Ф. Ницше Смешанные мнения и изречения.

Предлагаю постить не более одного сообщения в сутки, чтобы топик дождался хозяйку.

Он пистолет, а ты балерина.
Он подумал, ты повторила.
Пусть биограф его героини
Вспомнит фамилию или имя.

Разве ты знала, когда ловила,
Спускаясь в Монмартрскую котловину,
Где живот, а где пуповина?
Его такой же, и с половиной.

В городе твоего пистолета
Целая улица птичьих клеток.
Сейчас он выключит ваше лето,
Выбросит ключ и пойдет налево.

Когда ты любишь - дрожишь, как заяц.
Когда не чувствуешь, замерзаешь.
Вот сидишь посредине зала,
Такая серая и с глазами.

(c)

Николай Звягинцев

тогда пости ты, чтобы мне не вести дневник и круглосуточное наблюдение

Не, круглосуточное не нужно, спасибо Вам большое.:)
Я подержу топик на плаву, иначе мне открутят голову по приезде некоторые барышни.:)))
Главное, успеть его еще куда-нить перекантовать до утопления. Впрочем, нам с Вами вахту нести еще всего-то два дня, скоро вернется наша читательница - сама решит, что с ее детищем делать:)

ЧЕРНОВИК



потому что стихи не растут как приличные дети,
а прорастают ночью, между ног,
и только раз рождаются в столетье
поэт–дурак, поэт–отец, поэт–цветок



1.
Да, вот именно так (а никак по–другому)
ушла расплевавшись со всеми моя затяжная весна,
и пришла — наконец–то — моя долгожданная зрелость.
Только что ж ты так билось вчера, мой сытое хитрое сердце,
только что ж ты так билось, как будто свихнулось с ума?

...Я стою на апрельской горе — в крепкосшитом военном пальто,
у меня есть четыре жизни (в запасе), у меня есть письмо от тебя:
«Здравствуй, — пишешь мне ты, — я серьезно больна,
И у меня нет жизни в запасе. Завтра у меня химиотерапия.
Однако я постараюсь выжить, я буду бороться.
Ты же — постарайся быть счастлив.
Живи, по возможности радостно.
И ничего не бойся.» — Ну вот я и стараюсь.


2.
Ну так вот и старайся — вспотевший, воскресший, больной
записать эту линию жизни на рваной бумаге
(электронной, древесной, зеленой, небесной, любой)
и за это я буду тебе — как и все — благодарен.

Сколько счастья вокруг, сколько сильных людей и зверей! —
... вот приходит Антон Очиров, вот стрекочет Кирилл Медведев,
а вот человек (пригревшийся на раскаленном камне), несколько лет нёсший возле меня свою добровольную гауптвахту,
с переломанной в детстве спиной, сам похожий на солнечную саламандру,
на моё неизменное: «бедный мой мальчик»,
отвечавший —
«нет, я счастливый»...


3.
Эти люди стоят у меня в голове,
кто по пояс в земле, кто по плечи в рыжей траве,
кто по маковку в смерти, кто в победе своей — без следа.
Эти люди не скоро оставят меня навсегда.

Ну а тех, кто профукал свою основную житейскую битву
кто остался в Израиле, в Латвии, в Польше, в полях под Москвой,
мы их тоже возьмем — как расcтрелянную голубику
на ладонях, на солнечных брюках и юбках, — с собой.


4.
... Мы стоим на апрельской горе — в крепкосшитых дурацких пальто,
Оля, Настя и Рома, и Петя и Саша, и хрен знает кто:
с ноутбуком, с мобильным, в березовой роще, небесным столбом,
с запрокинутым к небу прозрачным любимым лицом
(потому что все люди — с любимыми лицами — в небо столбы).
Я вас всех научу — говорить с воробьиной горы.


5.
Здравствуйте, — скажет один. — Я единственный в этой стране
защищавший поэзию от унижения,
наконец–то готов подписаться под тем, в чём меня упрекали:
— Да, это всё не стихи,
это мой живой, столько–то–летний голос,
обещавший женщине, которую я любил, сделать ее бессмертной,
а не сумевший сделать ее даже мало–мальски счастливой...

— Здравствуйте, — скажет второй, — если когда–нибудь в дымный апрель
выпив полбутылки мартини (или чего вы там пьете?)
вы вдруг вспомните обо мне, затосковав о своей несбывшейся жизни, —
НЕ СМЕЙТЕ ОТКРЫВАТЬ МОИ КНИГИ,
НЕ СМЕЙТЕ ВОСКРЕШАТЬ МОЙ РАССЫПАННЫЙ ГОЛОС,
НЕ НАДО БУДОРАЖИТЬ МОЙ ПРАХ.

— Потому что я любил вас гораздо больше, чем вы меня, — скажет четвертый, —
да и нужны вы мне были, гораздо больше, чем я был вам нужен,
и поэтому я не буду вырывать у вас палочку победителя.
(да и какой из меня теперь победитель?).


6.
...Однако,
так как на роль человека с трудной мужской судьбой претендую всё–таки я,
то всё что останется мне — это выйти вперед,
наклониться к людям (ближе других) и сказать:
— Дорогие мои, бедные, добрые, полуживые...
Все мы немного мертвы, все мы бессмертны и лживы.
Так что постарайтесь жить — по возможности — радостно,
будьте, пожалуйста, счастливы и ничего не бойтесь
(кроме унижения, дряхлости и собачьей смерти,
но и этого тоже не бойтесь).


7.
Потому что всех тех, кто не выдержал главную битву,
кто остался в Париже, в больнице, в землянке, в стихах под Москвой,
все равно соберут, как рассыпанную землянику,
а потом унесут — на зеленых ладонях — домой.

(с)

Д.Воденников

Думать только о белом Артур Рембо
У Юко Акиты было две страсти.
Хокку.
И снег.

Хокку - это жанр японской литературы, короткое стихотворение из трех
строк и семнадцати слогов. И ни слогом больше.

Снег - это стихотворение. Стихотворение, высыпающееся из облаков белыми
легкими снежинками.
Оно вылетает из пасти неба, из руки Господа.

У него есть имя. Ослепительно белое имя.

Снег.
(с)

М.Фермин "Снег"

"А человек дискретен: возьмем девочку, девушку, женщину, старуху: совершенно разные люди, хотя и тот же человек. Только зубы те же самые, пока есть."

(с)
Андрей Левкин
CЕРО-БЕЛАЯ КНИГА

Спасибо всем за топик.

Можно сколько угодно носиться по свету и посещать всякие города, но главное - отправиться потом туда, где у тебя будет возможность вспомнить ту кучу вещей, которые ты повидал. Ты нигде не побываешь по-настоящему, пока не вернешься домой.
(с) Т. Пратчетт. Безумная звезда.

Почему в большинстве случаев люди в ежедневной жизни говорят правду? Во всяком случае не потому, что Бог запретил лгать. Но, во-первых, потому, что это удобнее: ибо ложь требует изобретения, памяти и умения обманывать. (Поэтому Свифт утверждает: кто лжет, тот редко замечает, что берет на себя тяжелое бремя, а именно, чтобы поддерживать одну ложь, он должен выдумывать двадцать других.) Далее, - потому, что в простых отношениях выгоднее прямо сказать: я хочу того-то, я сделал то-то и т.п.; стало быть, потому, что путь принуждения и авторитета вернее, чем путь хитрости. – Но если ребенок вырос в сложных семейных условиях, то он столь же естественно пользуется ложью и непроизвольно говорит всегда то, что соответствует его интересам; чувство истины, отвращение ко лжи, само по себе ему совершенно чуждо и недоступно, и потому он лжет с полной невинностью.
(с) Ф. Ницше

- Я бы хотела быть взрослой уже, - говорит Данка. - Ходить, куда хочешь, делать, что хочешь, разрешения не спрашивать… Никто тебя не ругает, никого не боишься, всё про всё знаешь.
Мы сидим на лавочке и отламываем хрустящие горбушки от свежего батона.
- Да, - говорит Кася, - взрослым быть хорошо, а ребёнком плохо. Правда?
Это она меня спрашивает.
А я как раз жую и думаю, как это - быть ребёнком? Я же не знаю про всех. Я даже про Касю с Данкой не сильно знаю. Я только знаю, как это - быть Полиной.
Быть Полиной - это просыпаться утром, надевать тапочки и идти чистить зубы. Потом завтракать, мыть свою чашку и идти гулять. Это не так уж и плохо.
Быть Полиной - это точить карандаши точилкой, клянчить у мамы на мороженое, вечно забывать выключить свет в туалете.
Это обгрызать тёплую горбушку у батона, терять заколки и читать вечером в кровати.
Быть Полиной - это наряжаться в мамины босоножки и петь перед зеркалом, прятать фантики от конфет за тумбочкой, не любить манную кашу, а компот, наоборот, любить.
Это весной ходить без шапки, летом ехать с мамой на море, а зимой болеть свинкой или ангиной.
Быть Полиной - это закапывать под деревом "секретики", дружить с Данкой и Касей, кататься на Ромкином велосипеде и хотеть собаку.
Это выдумывать себя принцессой или павлином, или кем угодно, вообще. Это…
- Полина, - кричит мама из окна, - а ну, марш домой! Я тебя за батоном посылала или зачем? Расселась она!
А дома мама говорит:
- Ну что это за ребёнок? У тебя, вообще, совесть есть? Не грызи ногти.
Мама говорит:
- Я тут её жду-жду. Что ты молчишь, я с тобой разговариваю! До вечера из дома никуда, понятно?
И я думаю, что быть Полиной - иногда не очень-то весело. А совсем даже наоборот.

А утром Данка с Касей сидят у нас на кухне, и у них одинаково бледные лица и перепуганные глаза.
У пани Ядвиги очень высокое давление.
Моя мама вызвала "неотложку", а Данку и Касю привела к нам.
- Посидите пока тут, - говорит. - Полина, сделай девочкам чай. Ногти не грызи.
И ещё говорит:
- С вашей бабушкой всё будет хорошо. Я побежала!
И побежала в коридор. А потом сразу вернулась и говорит:
- И ещё это… Полина… а, ладно, ничего.
И тогда уже совсем побежала вниз, даже лифт не подождала.
Ну и мы сидим такие на кухне и молчим.
- А её в больницу не заберут? - спрашивает Кася шёпотом.
- В прошлый раз же не забрали, - шёпотом отвечает Данка. - Укол только сделали от давления.
И опять молчим. Странно так молчим, непонятно даже почему.
- А давление - это как? - спрашиваю я тоже шёпотом зачем-то.
- Ты что не знаешь? - громко удивляется Кася и делает большие глаза. - Ну, ты вообще!
- Как будто ты знаешь! - кривляется ей Данка. - Ты даже не знаешь, где у человека аппендицит!
- А вот и знаю! Просто не хочу тебе говорить!
- Ну и дура! - Данка скрещивает руки на груди и отодвигается подальше от Каси.
- Ну и сама дура! - говорит Кася. - Я потом всё бабушке расскажу, как ты обзываешься!
И сидят такие, насупились, пыхтят, в разные стороны смотрят. И мы все молчим. Но теперь уже сразу понятно, почему.
И я иду делать чай.
А потом приходит мама и говорит, что ничего страшного, что "неотложка" уехала, и что идите погулять, потому что пани Ядвига спит, а я вас всех попозже покормлю, и не орите там под окнами.
И достаёт из хлебницы вчерашний мякиш от батона.
- Птичкам там покрошите, - говорит. - И со двора - никуда, понятно?
И мы бежим вниз по лестнице и сразу забываем, что нельзя орать, и шумно делим хлеб, и смеёмся.
И я думаю, что хорошо, всё-таки, быть Полиной. Быть - это, вообще, хорошо! И не знать, что такое давление, и где у человека аппендицит.

(с) Елена Касьян. Быть Полиной.

посвящается жанне и "голубым косметичкам"
можно любить всю жизнь, а разлюбить в четверг ("у зеркала 2 лица")

можно любить всю жизнь, а разлюбить в субботу,
просто проснуться, позавтракать, а через час понять:
родинку на щеке, голос и запах пота, -
все обезличило время, вырвало, как сорняк.
долго горчила полынь, долго колола крапива,
и незабудки тлели, сердце сводя на нет.
кажется не-ве-ро-ятным, но, ей-же-ей, разлюбила
родинку, голос и запах, - лучшее о тебе.
я себя чувствую птицей, в страшном размахе крыльев
столько безумной свободы, что замирает дух.
девочка, дай мне руку, будешь в моей эскадрилье
тех, кто ходит под богом, верит в свою звезду.

(с) Любовь Лебедева. Из цикла память 4.

говорят, что будет сердце из нейлона, говорят, что двести лет стучать ему /c./
надеюсь мое сердце из хорошей резины kajlas

goodwin, поставьте мне сердце из самой хорошей резины,
чтобы все отпружинивало и ничего не грузило,
чтобы я шла по неглинной строчкой прямою,
и ни узла, ни затяжки рядом со мною.
мне надоело от ревности плакать и злиться,
мерзнуть от страха и яростно грызть заусенцы,
дайте, пожалуй-пожалуйста, лучшее сердце,
чтобы оно не могло о реальность разбиться.

я обещаю лелеять его на постромках,
буду стучать, словно мячик, когда светит солнце.
я собрала, что нашла, принесла вам осколки,
всё это жалкое сердце. глупое сердце.

(с) Любовь Лебедева. сердце кокто

снова замерзла ночью в хозяйских московских лапах,
белым обводным на сером граните простынь.
скоро весна. опять запечатать чернила, плакать
датскими каплями, пряным анисом, просто
жизнь не вместить в сундук оголтелого морехода:
долгие дни и плакучие ивы даний.
хочется долго в спину смотреть и поставить коду,
чтобы не ждать ни телегу твою, ни сани.
будут с нарочным слаться объемные вести с юга,
датские капли на корень валерианы
сменятся.
и когда ты придешь, то узнать друг друга
нам не удастся -
и будет смешно и странно.

(с) Любовь Лебедева. кавер-версия

Ночь: теперь говорят громче все бьющие ключи. И моя душа тоже бьющий ключ.
Ночь: теперь только пробуждаются все песни влюблённых. И моя душа тоже песнь влюблённого.
Что-то неутолённое, неутолимое есть во мне; оно хочет говорить. Жажда любви есть во мне; она сама говорит языком любви.
Я - свет; ах, если бы быть мне ночью! Но в том и одиночество моё, что опоясан я светом.
Ах, если бы быть мне тёмным и ночным! Как упивался бы я сосцами света!
И даже вас благословлял бы я, вы, звёздочки, мерцающие, как светящиеся червяки на небе! - и был бы счастлив от ваших даров света.
Но я живу в своём собственном свете, я вновь поглощаю пламя, что исходит из меня.
Я не знаю счастья берущего; и часто мечтал я о том, что красть должно быть ещё блаженнее, чем брать.
В том моя бедность, что моя рука никогда не отдыхает от дарения; в том моя зависть, что я вижу глаза, полные ожидания, и просветлённые ночи тоски.
О горе всех, кто дарит! О затмение моего солнца! О алкание желаний! О ярый голод среди пресыщения!
Они берут у меня; но затрагиваю ли я их душу? Целая пропасть лежит между дарить и брать; но и через малейшую пропасть очень трудно перекинуть мост.
Голод вырастает из моей красоты; причинить страдание хотел бы я тем, кому я свечу, ограбить хотел бы я одарённых мною - так алчу я злобы.
Отдёрнуть руку, когда другая рука уже протягивается к ней; медлить, как водопад, который медлит в своём падении, - так алчу я злобы.
Такое мщение измышляет мой избыток; такое коварство рождается из моего одиночества.
Моё счастье дарить замерло в дарении, моя добродетель устала от себя самой и от своего избытка!
(с) Ф. Ницше Так говорил Заратустра

Нет, не кончилась жизнь, самурайская вздорная спесь,
диковатая нахуй, стихи о любви и о Боге.
— Если кто не заметил, мои ненаглядные: я еще здесь,
сижу как бомж и алкоголик у дороги.

Господи, вот мой компьютер, вот брюки мои, носки,
а вот — шесть книжек с грубыми стихами.
Я их выблёвывал, как отравившийся, — кусками
с богооставленностью, с желчью и с людьми.

— Одно стихотворение (лежащее под спудом
и неписавшееся года два, как долг)
открылось только в нынешнем июле —
и вот оскаливает зубы словно волк.

Другое тоже завалилось за подкладку,
но я достал его, отмыл, одел в пальто
и наспех записал, оно — о счастье.
А пятое пришло ко мне само.

...Так что схлопнулось, всё! — дожила, дописалась книжка
в темных катышках крови и мёда, в ошметках боли
[ как сказала однажды подвыпившая директриса,
проработав полжизни в советской школе:
— Я люблю вас крепко, целую низко,
только, дети, — оставьте меня в покое...] —
и стою я теперь сам себе обелиском,
поебенью-травою счастливой во чистом поле.

— Я, рожавший Тебе эти буквы, то крупно, то мелко,
зажимая живот рукавами, как раненый, исступленно,
вот теперь — я немного попью из твоей голубой тарелки,
а потом полежу на ладони твоей — зеленой.

Потому что я знаю: на койке, в больнице, сжимая в руке апельсины
(...так ведь я же не видел тебя никогда из-за сильного света...) —
ты за это за всё никогда меня не покинешь,
и я тоже тебя — никогда не покину — за это.

(c)

Дмитрий Воденников

К врачу на прием пришел человек и сказал:
— Доктор, у меня невыносимые головные боли, которые никогда не прекращаются. Вы не могли бы мне что-то прописать?
— Конечно, — ответить врач. — Но сначала хочу кое-что проверить… Скажите мне, Вы много употребляете алкоголя?
— Алкоголь? — пришел в негодование мужчина. — Никогда в рот не брал этой гадости.
— А как с сигаретами?
— По-моему, это просто мерзко. В жизни никогда даже не нюхал табака.
— Мне немного неудобно спрашивать Вас, но знаете же, как порой некоторые мужчины… Вы часто проводите ночи с женщинами?
— Конечно, нет. За кого Вы меня принимаете? Каждый вечер я ложусь самое позднее в десять.
— Скажите мне, — продолжал врач, — головная боль, о которой Вы говорите, острая и резкая?
— Точно, — ответил мужчина, — острая и резкая.
— Все ясно, друг мой! Проблема в том, что у Вас слишком тесный нимб!

(с) Энтони де Мелло

Давным-давно в старинном городе жил Мастер, окружённый учениками. Самый способный из них однажды задумался: "А есть ли вопрос, на который наш Мастер не смог дать ответа?" Он пошёл на цветущий луг, поймал самую красивую бабочку и спрятал её между ладонями. Бабочка цеплялась лапками за его руки, и ученику было щекотно. Улыбаясь, он подошёл к Мастеру и спросил:
- Скажите, какая бабочка у меня в руках: живая или мертвая?
Он крепко держал бабочку в сомкнутых ладонях и был готов в любое мгновение сжать их ради своей истины.
Не глядя на руки ученика, Мастер ответил:
- Всё в твоих руках.

Ночь. Тишина слегка туманит свет.
Любимая, прости меня бродягу.
Часы бегут, а сна и вовсе нет,
Я до утра сегодня спать не лягу.

Картина прошлого мешает мне уснуть,
И та стена что встала между нами.
Я вижу пройденный свой путь
В дорогах с ямами, буграми.

А ведь прошло уже немало лет,
Любить в пути мне часто приходилось;
Тебя ж из сердца выбросить не смог,
И наше прошлое с годами не забылось.

Меня еще отцом никто не называл,
Как мужем до сих пор не называли.
Быть может в одиночестве вся жизнь пройдет -
Уют семьи увижу я едва ли.

Все потому, что жил пословицей одной:
Не падал кто, то и не поднимался.
И стену не пробив упрямой головой,
Казалось мне, что плохо разбегался.

А безутешный жизненный гранит
Теперь пусть пробует уж кто-нибудь другой,
С меня достаточно, - урок не позабыт, -
Я лучше обойду ту стену стороной.

Теперь в хвосте у жизни я плетусь,
Ненужной ношей прошлого загружен,
Себе пристанище я где-нибудь найду,
Я знаю, что еще я всем вам нужен.

И пусть мой пыл со временем угас,
И чувства скованы суровою судьбою.
Благодарю тебя, мой друг, бессчетно раз
За след любви, оставленный тобою.
(с) М. Звездинский

Когда я вернусь - ты не смейся, - когда я
вернусь,
Когда пробегу, не касаясь земли, по
февральскому снегу,
По еле заметному следу к теплу и ночлегу,
И, вздрогнув от счастья, на птичий твой
зов оглянусь,
Когда я вернусь, о, когда я вернусь...
Послушай, послушай - не смейся, - когда я
вернусь,
И прямо с вокзал, разделавшись круто с
таможней,
И прямо с вокзала в кромешный, ничтожный,
раешный
Ворвусь в этот город, которым казнюсь и
клянусь,
Когда я вернусь, о, когда я вернусь...
Когда я вернусь, я пойду в тот единственный дом,
Где с куполом синим не властно соперничать небо,
И ладана запах, как запах приютского хлеба,
Ударит меня и заплещется в сердце моем...
Когда я вернусь... О, когда я вернусь...
Когда я вернусь, засвистят в феврале соловьи
Тот старый мотив, тот давнишний, забытый,
запетый,
И я упаду, побежденный своею победой,
И ткнусь головою, как в пристань, в колени твои,
Когда я вернусь.. А когда я вернусь?

(с) А. Галич. Когда я вернусь

двое детей и три полубрака, запущенный сад, окно.
тебе говорили, что всем им нужно от всех и тебя одно?
тебе говорили, что ты говорлива и даже смешна порой?
они приходили, бывало и на ночь, потом без тебя - домой.
бледнеющий вечер, дочки уснули, банальность - увы, ну да.
где-то в парсеке над многоэтажкой каплей висит звезда.
чайник вскипел и остыл. неважно. твой снова где-то пьет.
...все пережитое делает сильной. что-то однажды убьет.

(c) Nichkin

о неисцелимом
в каждом из нас, беспомощном, мягком существе, близкий может проделать дыру, вольно или невольно.

и делается это спокон веков только двумя способами: либо наш близкий уходит внезапно и необъяснимо, оставляя нас в пустоте, либо долго и размеренно бьет по одному и тому же месту, пока мы не приходим к мысли, что иначе просто не может быть.

и я хочу сказать.
жить с дырой от близкого человека почти невыносимо. она постоянно болит, она постоянно застит весь цвет и всю радость мира, она всегда голодна.
и тогда любого, кто подходит к нам, неисцелимым, клейменым нашими близкими, мы прикладываем к этой ране, как подорожник, мы запихиваем его в эту дыру, восполняя живым человеком недостачу плоти и тепла. мы плачем и требуем - будь нам тем, кто оставил дыру, заступи на его место, потому что незанятое, - оно болит.
но ведь и занятое оно болит, вот в чем дело. никто не в силах подменить собой того, кто продырявил, заткнутая дыра не зарастает, мы ведь и цели себе такой не ставим - зарастить, только заткнуть. а там ведь нервных окончаний побольше, чем в паху, начнешь теребить - попробуй остановись. и уже ужом вьешься, уже бьешься головой о стену, а кончить не можешь, никак не можешь кончить, не можешь год, не можешь два, не можешь полжизни.
то, что от этого появляются на свет всякие прекрасные (или отвратительные) вещи, никак не меняет общей картины, да и не фокус, от каждого соития бывают дети, а от этого - в особенности.
в зависимости от родителей, дети прекрасны или уродливы, скоротечны или бессмертны, но они, порождение дыры, ее не наследуют. а что родители? а родителей пожирает дыра.
я хочу сказать:
я люблю того, кто оставил во мне дыру, люблю всем сердцем, я хочу от него ответной любви, но не получаю ее, потому что нет со мной именно этого близкого, и не будет, пока я в этом здесь и сейчас.
но я хочу этой любви от него. многократные мои попытки получить ее же от кого-то другого заканчивались крахом, - и будут заканчиваться крахом во веки веков.
потому что прокрустово ложе не бывает впору никому, даже самому прокрусту. это старая, как мир, игра - превратить неутоленную любовь в орудие пытки, но неужели же моя - да чья угодно, - любовь не годится ни на что другое? неужели я сам не гожусь ни на что больше, как быть одной отверстой голодной пастью?
и неужели все мои близкие годны только как пища для нее, той самой первой дыры, неужели их единственное назначение - распяливать ее все шире и шире.
каждого вновьприбывшего рассматривать только с одной точки зрения - заменишь ты мне того единственного, которого не заменить никем и ничем не застить, все, сломался, не годен, сожран, пошел вон.
каждый раз смотреть на себя самого как на пресловутую китайскую принцессу, да еще и топать ногами - да, именно так, да, я изнываю от любовной тоски, только сунься ко мне - уйдешь кастратом, ну, давай же скорее, мне неймется, моя рана неисцелима, а ты - лекарство мое, только ты и никто больше, все, сломался, не годен, сожран, пошел вон.
а куст базилика в горшке с головой мертвого возлюбленного цветет все пышнее, все больше и больше мотыльков слетаются на него, - чтобы обнаружить вместо базилика росянку, да поздно.

моя рана неисцелима, как была, так и осталась. но место это мне свято, а значит - не пусто. эта дверь - только на одного, для остальных близких у меня есть другие двери. никто никого никогда не заменит. но, кажется, я достаточно вырос, чтобы не пытаться завести себе кошек, чтобы из них сделать обезьян, чтобы из них сделать медведей, чтобы из них сделать друзей, чтобы из друзей сделать новые дыры на месте старых.

(с) a_str

Ещё один шаг в психологию убеждения, “веры”. Давно уже меня интересовал вопрос, не являются ли убеждения более опасными врагами истины, чем ложь. На этот раз я ставлю решающий вопрос: существует ли вообще противоположение между ложью и убеждением? - Весь мир верит в это; но чему только не верит весь мир! - Всякое убеждение имеет свою историю, свои предварительные формы, свои попытки и заблуждения: оно становится убеждением после того, как долгое время не было им и ещё более долгое время едва им было. Как? неужели и под этими эмбриональными формами убеждения не могла скрываться ложь? - Иногда необходима только перемена личностей: в сыне делается убеждением то, что в отце было ещё ложью. - Ложью я называю: не желать видеть того, что видят, не желать видеть так, как видят, - неважно, при свидетелях или без свидетелей ложь имеет место. Самый обыкновенный род лжи тот, когда обманывают самих себя: обман других есть относительно уже исключительный случай.
(с) Ф. Ницше Антихрист

Детство

Песенка написана на мои очень давнишние слова. Дело в том, что песни-то я пишу недавно, а стихи — очень давно, ещё с нежного возраста. Сначала писала про школу, про праздники, потом всё про другое и про другое. Наконец, я в восьмом классе написала стихотворение про детство. Оно получилось довольно длинное, довольно-таки корявое в некоторых местах.

А потом, где-то в институте, я натолкнулась на этот текст. Уже когда я потом стала писать песни, я решила, что это вполне похоже на песню. Я кое-что выбросила, кое-что добавила, и получилась песенка про детство.

Некоторые люди говорят, что каждый уважающий себя автор должен иметь в своем репертуаре песенку про детство. Я не из этих соображений: просто каждый в какой-то период времени вдруг вздохнёт о том, что детства уже не будет...

Оно вернулось вкусное,
как сосульки с крыши,
и на зубах похрустывало,
падало, звеня.
Оно ко мне вернулось,
но я не обернулась,
и нету, нету, нету больше
детства у меня.

Из детства одуванчики
в меня пускали стрелы,
и каждая казалась мне
хрупка и хороша.
И лишь теперь узнала я,
что ранена смертельно —
по самые по пёрышки
стрела в меня вошла.

Ах, злые одуванчики,
безжалостные воины!
Вы на меня нацелили
всю технику свою.
Но не завоеватель я,
но ведь уже не воин я:
на вашей территории
я пленная стою.

До октября 1972
(с) Вера Матвеева

Прогулка по городу

Это, в общем, никакая не прогулка — её так назвали. Это известный и любимый, наверное, вами писатель-сказочник Евгений Шварц оставил в своем дневнике последнюю запись: "Я ушёл гулять по городу..."

Эта песня не относится ни к Шварцу, ни к записи, ни к чему.

Не ищи меня, пожалуйста,
я ушла гулять по городу
полутенью, полусветом
мимо заспанных домов.
Я спасу от одиночества
эти улицы и дворики,
позабытые домами
ради отдыха и снов.

Я ушла гулять по городу,
слушать ветер и безветрие.
Тихий дождик пусть размоет
и сотрёт мои следы.
Не ищи меня, пожалуйста,
потому что больше нет меня:
я ушла в вечерний город —
царство грёз и темноты.

И отсюда мне не выбраться —
это что-то непонятное:
заманил меня в ловушку
этот город-крысолов.
Жарким лепетом безумного
прошептал слова невнятные
и повёл меня, и бросил
в лапы вымыслов и снов.

Если скажут, что погибла я,
если где-нибудь услышишь вдруг,
что заснула — не проснулась, —
не печалься и не верь.
Не заснула я, любимый мой,
я ушла гулять по городу, —
просто вышла и бесшумно
за собой закрыла дверь.

До октября 1972
(с) Вера Матвеева

Он приходил ко мне, плакал, клал голову мне на грудь,
А я думала – ну ладно, ну выкарабкаемся как-нибудь.
Ну допустим, нет у него ни совести, ни смелости, ни угла,
Но я же сама его выбрала, сама же его позвала.
У него глаза, как у ангела, а он и не знает, дурак.
Ну как с него что-то требовать, когда он так смотрит? Как?
Носилась, как с писаной торбой, жалела, сдувала пыль…
И в общем-то, долгое время мы славно так «жили-были».
А в какой-то момент я умаялась весь мир на себе тащить,
А главное – мне-то некуда было голову приклонить.
И в голове моей неприкаянной такие пошли дела,
Что я того ангела выпроводила, и денег в дорогу дала,
И даже чуть-чуть поплакала по дивным его глазам,
А он говорит: «Да ладно тебе, я давно хотел уже сам…
И вообще, не думай, что ты там какая-то особенная. Думаешь, мало баб, которые будут на меня молиться? Да ты ещё сто раз пожалеешь! И вообще, запомни, это я тебя бросаю. А то возомнила тут, понимаешь…»
Взмахнул грациозно крыльями, и встретимся теперь едва ли.
А как же его звали-то? Господи, как же его звали?..

(с) Елена Касьян

Она любит запах новой мелованной бумаги,
Чистит зубы пастой цвета французского флага,
У неё в серванте - три набора хрустальных бокалов,
Сколько бы ни купила спичек, всегда оказывается мало,
У неё в холодильнике - банка засахаренной намертво вишни,
Она ждёт писем от тех, кто ей никогда уже не напишет,
Она греет руки, пряча их между своих коленок,
Ей хотелось бы спальню с зеркалом во всю стену,
И ещё хотелось бы летней грозы с раскатами грома,
Чтобы сидеть маленькой на лавочке у бабушкиного дома,
Болтать ногами, откусывать от пирога со сливой
И чувствовать себя счастливой, совершенно счастливой...

(с) Елена Касьян

Когда я вырасту - большая, красивая - с руками взрослыми, глазами умными... то буду, конечно же, очень счастливою! Не буду маяться ночами лунными. Когда я вырасту в морщинки-лучики, в седую прядку, в резную тросточку, ко всем замочкам подберу ключики... куплю себе платье в мелкие розочки, какую-то шляпку, перчатки, брошечку... Когда я вырасту в бабушку, в тётеньку, в чинную дамочку - туфельки-лодочки - смеяться буду звонко и тоненько... Внучат буду утром водить в ясельки - за тёплые ручки, за малюсенькие... найду себе кучу всяких занятий, а может даже в кого влюблюсь еще!.. И пусть никто меня не отмолит у этой памяти - я невольница... но, может быть, боженька мне позволит забыть, забыть тебя... и успокоиться.

(с) Елена Касьян

Стихи надо писать так, что если бросить стихотворение в окно, то стекло разобьется.
(с) Даниил Хармс

20. НЕУДАЧНЫЙ СПЕКТАКЛЬ

На сцену выходит Петраков-Горбунов, хочет что-то сказать, но икает. Его начинает рвать. Он уходит.

Выходит Притыкин.
П р и т ы к и н: Уважаемый Петраков-Горбунов должен сооб... (Его рвет, и он убегает).

Выходит Макаров.
М а к а р о в: Егор... (Макарова рвет. Он убегает.)

Выходит Серпухов.
С е р п у х о в: Чтобы не быть... (Его рвет, он убегает).

Выходит Курова.
К у р о в а: Я была бы... (Ее рвет, она убегает).

Выходит маленькая девочка.
М а л е н ь к а я д е в о ч к а:
- Папа просил передать вам всем, что театр закрывается. Нас всех тошнит.

Занавес

(с) Даниил Хармс. Рассказы

Интеллигенты
Василий К


Не бойся панков, алкашей и всяческих бичей,
Бояться стоит хорошо одетых сволочей.
Кто сытно жрет, кто сладко пьет, красивых баб &&&т,
За что в конце концов народ конец и оторвёт.
А я люблю эту грязную землю,
Я люблю этот глупый народ
И поэтому я – патриот.

Глухонемой ирландец рассказал мне всё как есть.
Но вам меня не охмурить; гнилое дело – месть.
Найдутся воины - потрошить мажоров, как свиней,
А я не выйду на войну. Своя война важней.
В богемных парадоксах заплутал, но буду строг:
Милее мне чеканный стиль блатных железных строк.
Тот в корне истинный поэт, кто с этого начнет ,
А кто жеманный пустослов, тот в жопе и помрёт.

Интеллигенты не получат ничего!
Интеллигенты не получат ничего!
Интеллигенты не получат ничего!
Интеллигенты не получат ничего!

Среди пустыни – человек, одетый в черный фрак.
Кто он народу своему? Конечно, лютый враг.
А если б он писал примерно как Хэмингуэй,
То был бы, несмотря на ум, любим среди людей.
Что он любил эту грязную землю,
Он любил этот глупый народ.
И поэтому был – патриот.

Я искренне в бренчаньи струн и рокоте мелодий
Исследую приколы человечьих патологий.
Гертруда Стайн была права в эстетике любви -
Не надо девочкам мешать, так сладко им двоим.
Мои произведения, хоть и дьявольски сильны,
Ничем не отличаются от полной тишины.
Как клёво быть известным лишь собственной жене
Могу нести любую чушь, как водолаз на дне!

Интеллигенты не могут ничего!
Интеллигенты не умеют ничего!
Интеллигенты не получат ничего!
Интеллигенты не получат ничего!

Аристократов на фонарь - пускай себе висят,
Своих прикидов пестротой наш город расцветят.
Авангардистам–хиппанам не вякать и пропасть,
Травой поганой не дымить и граждан не смущать.
А я люблю эту грязную землю,
Я люблю этот глупый народ
И поэтому я – патриот.

Я ни хрена не знаю, потому что я нигде
Не плавал, не летал, не воевал и не сидел.
На эту тему вспомнился все тот же Хемингуэй:
В такие жопы забирался в поисках идей.
Глухонемой ирландец оказался прав в 200-ый раз:
На улице - как будто белые штурмуют Алькатраc,
Друг друга лупят по башке. Раз нравится, то пусть!
На них в окошко посмотрю, потом пойду напьюсь.
Потом пойду напьюсь.

Одно дело — врач, другое — консультант. Он ведь не совсем точно знает, заплатят ему или нет, и от такого сомнения либо очень старается, либо совсем не старается. Мой доктор повел меня консультироваться. Выбрал он наобум и невзначай напал на старательного. Мне консультант страшно понравился. Он мне устроил проверочные упражнения.
— Голова в задней части болит? — спросил он. Я сказал, что не болит.
— Закройте глаза,— велел он,— сдвиньте ступни и прыгните назад как можно дальше.
Я всегда любил прыгать назад с закрытыми глазами и артачиться не стал. Я стукнулся головой об угол раскрытой двери ванной: она была фута за три. Доктор очень расстроился. Раскрытая дверь — это был его недосмотр. Он закрыл ее.
— Теперь притроньтесь к носу указательным пальцем правой руки,— сказал он.
— А где он? — сказал я.
— У вас на лице,— сказал он.
— Я про указательный палец правой руки,— пояснил я.
— Ах, прошу прошения,— сказал он. Он снова приоткрыл дверь ванной, и я вынул палец из щели. Потом я на удивление лихо произвел пальценосовое притрагивание и сказал:
— Не хочу вас обманывать насчет симптомов, доктор, у меня и правда как-то побаливает голова в задней части.
Но он не придал симптому значения и прослушал мое сердце через граммофонный рупор, какие торчат из автоматов: кинь монетку — заиграет. Мне показалось, что я народная песня.
— А теперь,— сказал он,— пройдитесь по комнате галопом минут пять.
Я, как умел, изобразил ломовика с задышкой, которого выдворяют с Мэдисон-сквера. Потом он снова приложился рупором к моей груди, а монетки так и не бросил.
— Сапа у нас в роду не было, доктор,— сказал я.
Консультант выставил указательный палец дюйма за три от моего носа.
— Посмотрите на мой палец,— велел он.
— Скипидар — он любую грязь,— начал я, но он повел дело на скорую руку.
— Теперь на залив. На мой палец. На залив. На мой палец. На мой палец. На залив. На залив. На мой палец. На залив.— И так минуты три.
Он объяснил, что это проверка на сообразительность. Тоже мне проверка. Я ни разу не принял залив за палец.
Спорить могу, что если б он говорил так: «Поглядите, так сказать, неозабоченно, экстравертированно или, вернее, скользящим взором в направлении горизонта, окаймленного, попросту говоря, смежным влагообразованием» и «А теперь, возвлекая или, иначе говоря, отвращая ваше внимание, сосредоточьте его на моем воздетом пальце», я говорю, спорить могу, что тут бы и сам великий стилист Г. Джеймс не оплошал.
Меня спросили, не было ли у меня двоюродного деда с искривлением позвоночника или троюродного брата с распуханием щиколоток, и оба доктора удалились в ванную комнату, сели на край ванны и стали совещаться. Я ел яблоко и смотрел на свой палец, а потом на залив.
Доктора вышли мрачнее мрачного. Мало сказать: сущие надгробья, настоящая проверка документов в штате Теннесси. Они посадили меня на строжайшую диету. Чего-чего в этой диете только не было, все было, кроме улиток. А что мне улитки: я их я в рот не возьму, разве что сами первые кусаться начнут.
— От этой диеты ни на шаг,— сказали доктора.
— То есть ни на миллиметр, пока денег хватит,— подтвердил я.
— Это первое; второе,— продолжали они,— это свежий воздух и непрестанная разминка. Вот вам рецепт: принимайте, очень поможет.
Потом мы все взялись за свое. Они взялись за шляпы, я — за лечение.

(с) О'Генри. Позвольте-ка ваш пульс

От зависти открещевайся, мальчик,
От зависти, уродующей сердце,
Сверлящей по ночам мозги, печёнки,
Поганящей язык, мертвящей мысли
И леденящей замыслом подспудным -
Соперника угробить в тайной тьме,
Себя молвой не замарав при этом!..
Но тайное однажды станет явным,
Но - станет ясным тёмное однажды,
И отомстит угробленный соперник,
Тебе подсунув свой кусок, которым
Подавишься под крики: "Подавись!"
И все тебя так мерзко пожалеют,
И все тебя так гадко успокоят,
Что ты умрёшь от отвращенья к жизни!..
Доподлинно - без преувеличенья! -
Картина, нарисованная мною.
От зависти открещивайся, мальчик,
От этой ненасытности бесстыжей,
От этого ползучего чулка,
Который, переваривая пищу,
С великим наслажденьем превращает
Твоё лицо в отсиженную ногу!
От зависти открещивайся, мальчик, -
Не то умрёшь от отвращенья к жизни.

(с) Юнна Мориц

Произошла следующая вещь.
Я лежала на кровати и увидела, что по покрывалу ползет черный жучок.
И нет бы его убить сразу, но я не могу.
Я взяла первую попавшуюся бумажку с тумбочки, подсадила жука и пошла выбрасывать его с балкона.
Если жук не летающий, а ползающий, то он бы разбился с 17 этажа.
Вместе с жуком случайно улетела бумажка, потому что он не хотел стряхиваться сразу, а на улице порывистый ветер.
Сначала я не обратила на это внимания.
А когда уже легла на кровать без жучка, то встала тут же обратно и сразу прямо на пятки.
Меня просто подняло всю сразу, как рельсу.
Потому что эта бумажка была не просто так бумажка, а расписка про деньги.
Эту расписку через меня передал один продюсер другому продюсеру.
Это была расписка про очень много денег.
Не просто много денег, а много денег.
А ветер был сильным.
А черный жучок, наверное, спасся и сейчас пришел домой.
Жук-жена ему жужжит: "Ты где шлялся? Видел, который час?! Кора остыла, для кого я это готовлю?! Позвонить не мог?! Личинки без отца растут!"
А черный жук-муж сидит весь белый, бледный и отвечает ей сухо, а у самого желваки ходят: "Я сейчас с 17 этажа летел…"
А она замерла, как это услышала, четыре лапы об фартук вытерла, всплеснула ими и кинулась сразу: "Васенька! Да ты что… да как же так…"
И вот пока они там обнимались и у них было все хорошо, пока она его гладила по голове с усами, которые растут примерно из глаз, то я ходила по кварталу между домов и искала беленький листочек. И представляла, как мне один продюсер вырвет руки, потом ноги, а потом глаза. В голове была пара планов по отступлению. Например, сказать, что я ехала в метро, сумку выхватили и расписку украли. Или лучше сказать, что я ехала в метро и украли все метро вообще. Или позвонить и сказать, что я умерла ночью от аппендицита.
Я шла и плакала. Потому что сильно подвела людей (мягко говоря). Как бы дураку понятно, что если один человек пишет другому расписку про много денег, то это не один друган занял другому двадцатку до получки. На лавочке сидели люди и выпивали. Я подумала просить у них, что не пролетал ли тут мимо листочек?.. такой беленький… с одной стороны исписан мелким почерком… там еще имена, фамилии, паспортные данные, подпись и кое-какие цифры с несколькими нолями.

Один раз я поехала в Киев в командировку. А мне и говорят, что раз уж я туда еду, то могу и отвезти деньги. Очень часто у меня выключается мозг и организм переходит на резервное питание. Я начинаю думать жопой. Потому что я взяла эти деньги и рассовала между трусов несколько тысяч долларов. Ну то есть как несколько… Несколько десятков тысяч долларов. Я не могу сказать сколько, потому что участники тех событий до сих пор живы. Я прилетела в командировку, положила деньги в сумку и пошла по улице так, будто просто так иду, а не несколько десятков тысяч долларов. И зашла в магазин купить кефир. А я не знала, что украинцы очень х***о упаковывают кефир. И положила его в сумку. Хорошо, что однопроцентный. Каша из кефира и нескольких десятков тысяч долларов - это то, что я почувствовала, когда полезла доставать деньги. Я сказала, что ой, секундочку, сейчас вернусь, у меня звонок. И побежала из кабинета прямо с рукой внутри сумки, потому что если бы вытащила, то там прилипли доллары. Деньги давать мне не просто небезопасно, но и бесполезно. И даже бессмысленно.
Я мыла их сутки примерно. А потом сушила между страниц в толстом справочнике "Весь Киев". Это называется отмывать деньги.

Расписку я нашла. Не знаю как, но я ее нашла. Она лежала прямо на дороге, не очень далеко от дома. Просто так лежала. С таким видом, будто какая-то дебилка выбросила ее с балкона. То есть тут никакого детектива не произошло. Она просто лежала, а я ее увидела, встала на колени и подползла, целуя асфальт. Пришла и тут же написала про это в скайпе Славе Сэ. А он говорит: "Ты проверь, это ТА расписка?" А я даже радоваться особенно не могу, потому что у меня до сих пор сердце в жопе стучит. Помимо расписки я нашла несколько газет, инструкций к чему-то и чеков от чего-то. Если кто-то сегодня спасал жучка, то ваши бумаги у меня.

(с) eprst2000

Пер Гюнт (читайте Ибсена!)

Дело в том, что я в детстве читала эту сказку Ибсена, и очень она мне понравилась. Но я, видимо, не совсем усвоила её. Я единственное запомнила оттуда, что была такая девушка Сольвейг, которая всю жизнь прождала Пера Гюнта, а он по каким-то обстоятельствам не смог к ней вернуться. Я всегда думала: наверное, очень хороший человек, если женщина всю жизнь его прождала. А потом я перечитала эту сказку и поняла, что я глубоко заблуждалась. Дело совсем не в этом. Это она очень замечательная женщина, что она такого крокодила всю жизнь ждала. Если вы помните, то он в конце концов возвращается на родину: ностальгия... И вообще он подумал, что достаточно уже покуролесил. Пер Гюнт возвращается как раз вовремя: ему пора совсем с земли уходить, и тогда он обнаруживает, что не попал ни в ад, ни в рай; то есть что он и не большой злодей и не очень хороший человек, а просто-напросто неудавшаяся личность — Пуговица. У них это, видимо, фольклорный персонаж. И по земле ходит Пуговичник с оловянной плошкой, собирает вот таких неудавшихся людей и переплавляет их: авось в следующем рождении они всё-таки будут хорошими или уж плохими совсем. Пер Гюнт страшно был огорчён всем этим, стал бегать по всей стране и выискивать людей, которые могут подтвердить, что он либо очень хороший, либо вообще совсем плохой. Ему это не удалось, потому что пришёл он, например, к троллям и говорит: "Вы же помните, как я вам свадьбу всю испортил: обещал жениться на вашей дочке, но не женился, и вообще все столы опрокинул и убежал. Значит, я всегда был самим собой, я вообще либо очень плохой, либо очень хороший". Они ему на это сказали, эти тролли: "Ты в одном заблуждаешься. Ты, до того, как у нас побывал, был самим собой, а после того, как у нас побывал, ты унёс от нас одно слово: ты стал самим собой доволен". Он очень огорчился, долго скитался по горам, ел дикий чеснок, потому что тоже обнищал, и наконец набрёл на какой-то домик. Вдруг ему показалось что-то знакомое в этом домике, вроде оленя, — не сам ли он приделывал на коньке крыши деревянного оленя. И когда он подошел к домику, то увидел, что на порог вышла совершенно слепая старая женщина и запела. И тут он всё вспомнил. Он узнал эту Сольвейг, несмотря на то, что она, наверное, страшно изменилась за это время. Он упал к её ногам и говорит: "Подтверди ты, что я тебе изгадил всю жизнь, что я очень плохой". Она ему возьми да и скажи: "Ты сделал мою жизнь песней". Вот. Ну, он, по всей видимости, в рай попадет. Раз женщина про него такое сказала, наверное, золотой человек; но меня это потрясло. Ко всему прочему, я болела ангиной, очень мне было нехорошо, очень я не люблю болеть, и вот я написала такую песенку.

... А переплавит тебя Пуговичник,
ты снова станешь Пером Гюнтом;
и не самим собою будешь —
ты самим собой всегда доволен.
И никакая тут не путаница:
ты просто Пуговица, Пуговица.
Но снова, снег взметнув за лыжами,
в тебя зима плеснёт любовью;
и снова, на дорогу глядючи,
ослепнет маленькая Сольвейг...
Отпавший лист, трава увядшая
подарят жизнь побегам новым,
а ты, Пер Гюнт, что людям дашь ты? —
То песни Сольвейг, песни Сольвейг...

"Я знаю, что ты настоящий, мой Пер,
и я тебя буду ждать;
а если порой загрущу, мой Пер, —
я слёзы смогу сдержать;
а если слезинка скользнёт по щеке —
улыбкой её сотру..."
Но что же, о Сольвейг, твой голос дрожит,
как лист на осеннем ветру?

"Я верю, что ты настоящий, мой Пер,
и я не устану ждать;
а если сомненье вкрадётся, мой Пер, —
его я смогу прогнать;
а если заткёт паутиной мой дом —
по-прежнему буду петь..."
Но что за паук паутиной заткал
лицо твоё, Сольвейг, ответь?!

"Мне кажется, ты настоящий, мой Пер,
но долго идут года;
я знаю, ты, может, не скоро придёшь,
а может быть — никогда.
Но что б ни случилось — я верю мечте
и жду, и люблю, и пою..."
О Сольвейг, твой Пер ослепил не глаза,
а бедную душу твою!

Как всё запуталось, запуталось!..
О Сольвейг, он ведь просто Пуговица,
о Сольвейг, он ведь просто Пуговица,
о Сольвейг, он ведь просто Пуговица...

11 декабря 1972
(с) Вера Матвеева

ВОСПИТАНИЕ РОДИТЕЛЯТ
(краткое пособие для детей от 5 до 105 лет)

Автор книги, известный психолог, в одиночку воспитывающий своих родителей, делится с читателем советами по их воспитанию.
Книга полезна не только детям, но и их родителям, если они уже умеют читать такие вещи.
Маме моей Иришеньке, папе моему Сашеньке и бабушке моей Полиночке посвящается.
ОТ АВТОРА

Часто приходится слышать: "У меня такие плохие родители! Они совершенно невоспитанны, они не умеют себя вести, они дерзят, не считаются ни с чьим мнением, совершают нелепые и вызывающие поступки, делают все назло и постоянно огорчают меня своим поведением."

Идеальных родителей нет, - отвечаю я, - а много ли времени вы уделили воспитанию родителей? Постарались ли вы понять их? Пытались ли вы узнать чем живет ваш родителенок, какие у него проблемы и мечты, чего он хочет добиться в жизни? Если нет - так чего же вы хотите? Воспитание родителей - это долгое и кропотливое занятие, родителей не воспитаешь за один день. Воспитанием родителей нельзя заниматься урывками - по выходным или утром перед уходом в школу. Этому важному делу надо посвятить много времени, надо вложить всю душу в воспитание своих родителей, и только тогда вы получите отдачу и не пожалеете о потраченном времени. Как это сделать на практике? Об этом я и расскажу в своей книге.

(с) Леонид Каганов

ОСНОВЫ ПСИХОЛОГИИ РОДИТЕЛЕНКА
Родителенок - впечатлительное и ранимое существо. Практика показывает, что родителята плохо приспособлены к жизни, часто они не понимают ее законов, они наивны и пугливы. Помочь родителенку справиться со своими страхами - ваша главная задача.

Например вы хотите оставить родителенка на пару дней, чтобы сходить в поход с друзьями. Часто родителята при этом начинают капризничать, кричать, топать ножками, даже плакать. Не надо пугаться - это довольно частая реакция. Редкий родителенок самостоятелен настолько, чтобы подолгу оставаться одному без вас. Очень плохо, если воспитание родителенка вы решили начать именно в этот момент - перепуганный и заупрямившийся родителенок совершенно глух к доводам разума. Волнения, смешанные с желанием настоять на своем закрывают его разум от мира глухой стеной. Что предпринять в такой ситуации?

Во-первых, никогда не следует в ответ кричать на родителенка, топать ногами или, еще чего не хватало, плакать. Будьте взрослее и солиднее! Ведите себя с достоинством, ваша речь должна быть спокойной, уверенной, разборчивой, простой и понятной родителенку. Не следует употреблять сложных терминов, значения которых ваш родителенок может пока еще не знать: "ништячная тусовка", "тормозить голимо", "обламываете кайф" и так далее. Говорите с родителенком на его языке, тогда ему будет проще вас понять.

Во-вторых, ни в коем случае не грубите родителенку, не обзывайте его нехорошими словами - это не педагогично и не дает нужного воспитательного эффекта. Кроме того, он может запомнить эти слова и начать их использовать в разговоре с вами к месту и не к месту - такие случаи не редкость. Будьте предельно внимательны и доброжелательны к заупрямившемуся родителенку. Однако помните, что излишнего сюсюканья также следует избегать.

Если родителенок начинает хвалиться свои возрастом и намекать на ваш меньший - объясните ему, что он не прав. Скажите, что Гайдар в 14 лет уже полком командовал, и возраст ему не мешал, в то время как родителенок в свои годы все еще не командует полком. (Если родителенок - полковник, придумайте другой аргумент.)

Помните, что родителята остаются родителятами всегда, и даже если вам больше сорока лет, они все равно ведут себя как родителята, если конечно они у вас неправильно воспитаны.

В-третьих, надо хорошо понимать что в данный момент творится в головушке родителенка, какие им движут побуждения - и исходить именно из этого. Например в случае с уходом на пару дней чаще всего родителята испытывают страх, что с вами что-то случится и они останутся совсем одни. Также родителенок может упрямиться просто так, чтобы настоять на своем и самоутвердиться. Возможны в этом случае и другие причины - быть может родителенку требуется ваше присутствие дома именно в эти дни, может быть он надеется на вашу помощь, что вы погуляете с ним по магазинам, поиграете в прополку картошки на даче и так далее. Поэтому ваши действия должны быть различными. В первом случае надо успокоить родителенка, объяснить ему, что с вами ничего не случится и вы скоро вернетесь. Во втором случае нужно объяснить родителенку, как нехорошо быть эгоистом. А можно пойти по другому пути - уступить в чем-то, дать родителенку возможность самоутвердиться и немного покапризничать, но только так, чтобы это не повлияло на ваш отъезд. В третьем же случае возможно вам следует действительно остаться дома - в конце концов, если родителенок так нуждается в вас именно в этот день, то было бы нехорошо с вашей стороны бросить его одного (или с другим родителенком) в трудную для него минуту. Погуляйте с ним, поиграйте в прополку картошки. Но не надо при этом держаться надменно, объяснять, что игра в картошку глупая - все равно вырастет всего три штуки как в прошлое лето, и вы в нее играете только чтобы развлечь родителенка. Если вы не можете искренне поиграть с родителенком - никудышний из вас воспитатель.

В следующих главах мы подробно рассмотрим воспитание родителят.

(с) Леонид Каганов

РОДИТЕЛЬСКИЕ СТРАХИ

Родительские страхи - предмет особого разговора. Они настолько обширны и многосторонни, что в этой главе мы коснемся только наиболее типичных из них.

СТРАХ ПОЗДНОТЫ - пожалуй самый распространенный из страхов родителенка. Корнями он уходит в те времена, когда первобытные люди жили в пещерах, выходить их которых ночью было делом весьма опасным. Поэтому еще предки наших родителят боялись за наших с вами предков когда те уходили на охоту и к ночи не возвращались - не погрызли ли их там мамонты? В наше время, когда мамонты исчезли, страхи родителят остались. Поэтому большинство родителят с приходом темноты и вечерних телепередач начинают вести себя беспокойно и порой совершать нелепые поступки - например звонить вашим друзьям или милиционерам. Почему они это делают, родителята, как правило, внятно объяснить не могут: "Ну это, одиннадцать вечера, а тебя нет, что же еще делать?", - типичный ответ родителенка.

Глупости со звонками можно предупредить. Если телефон милиционера родителята помнят с самого раннего возраста, то телефоны ваших друзей могут попасть в их шаловливые ручонки только из-за вашей невнимательности - не бросайте свою записную книжку на видном месте когда уходите из дома и оставляете родителят одних без присмотра. Если ваш родителенок обладает сильным страхом поздноты, пристает каждый раз к вашим друзьям и вам приходится потом краснеть за него - записывайте телефоны особым образом, например меняйте местами две цифры. Разбудив пару раз незнакомых людей словами: "здравствуйте, я машина мать", и услышав в ответ соответствующие выражения на эту же тему, ваш родителенок быстро отучится от такой вредной привычки.

Однако это крайние меры. В целях же воспитания следует приучить родителят к терпению и спокойствию. Для этого надо спокойно сказать, что вы уходите, и вернетесь поздно, к такому-то времени. Назовите точное время возвращения и родителенок сразу станет смирнее. Если вы задерживаетесь - обязательно позвоните и скажите об этом родителенку, назвав новый срок возвращения. Помните, что родителята очень любопытны, поэтому расскажите им заранее куда вы идете. Даже если вы идете просто гулять - назовите названия улиц по которым будете идти и цель прогулки - например "посмотреть иллюминацию". Цели и маршруту можно не следовать в полной точности, однако не надо явной лжи. Родителенок может тоже научиться лгать и это принесет вам много неприятностей. Хотя иногда без этого не обойтись. Например если ваш родителенок беспокойный - не давайте телефона того места, куда вы идете, скажите, что сами не знаете его или придумайте какую-нибудь сказку - скажите что там очень платный телефон, или что там живут родителята, которые рано ложатся спать или, наоборот, сами ждут важного звонка. Чтобы успокоить родителенка дайте ему слово, что позвоните ему сами, и действительно позвоните, поговорите с ним немножко. При этом разговор не должен быть долгим, краткость разговора следует объяснить так: "Я не могу больше говорить, тут чужой телефон." Согласитесь, аргумент довольно странный, однако на родителят он действует безотказно.

(с) Леонид Каганов

СТРАХ ПЛОХОГО. В отличие от страха поздноты, в этом случае родителенок точно знает причину страха. Он может бояться, что вы заболеете, попадете в плохую компанию, станете наркоманом, родителенком, бросите школу, институт, аспирантуру. Страхи могут быть самыми разными, ваша задача - понять родителенка и успокоить его. Объясните ему, что без шапки вам и так тепло, что ваши друзья - замечательные люди, расскажите хорошие подробности про них и их родителят (родителята любят слушать про сверстников), покажите непроколотые вены (это убедит родителят, что в вашей компании не курят марихуаны), объясните, что раз вы до сих пор не бросили школу, институт, аспирантуру, то значит не бросите и дальше. Здесь не может быть точного совета - старайтесь найди свой подход к родителенку.

СТРАХ НЕПОНЯТНОГО. Родителята очень впечатлительные существа. Однако они еще мало знают о мире и боятся всего, что им неизвестно. Родителята всегда с большим вниманием относятся ко всему, что с вами связано, подмечая и обдумывая разные мелочи. При этом их может пугать ваша прическа, джинсы, музыка, украшения, плакаты на стене или ваши высказывания и мысли. Это нормально. Ваша задача - доходчиво и терпеливо объяснить родителенку что:

1) Каждый имеет право на свои вкусы, и при этом странно было бы, если бы ваши вкусы полностью совпадали.

2) В ваших вкусах нет ничего противоестественного, сейчас это модно и все так делают. На многих родителят почему-то действует аргумент "все". Покажите родителенку красивую, добрую статью из его любимой газеты, где рассказывается о вашей музыке или о вашем колечке в носу.

3) Ваши вкусы ничем не хуже вкусов родителенка. Это доказать трудно, но можно. Трудно потому, что многие родителята наивно следуют принципу: "что не мое - то неправильное". Если речь идет о музыке, типичный аргумент родителенка: "Как можно слушать такую гадость?". Помните - "гадость" - это эпитет. И отвечать эпитетом "нет, это круто" - не разумно. Будьте умнее, пусть родителенок размышляет вместе с вами и сам поймет нелепость своей точки зрения. Попросите его пояснить, что именно он называет "гадостью", просите пояснений до тех пор, пока родителенок не укажет вам на конкретную деталь, например на "глупые слова" или на "идиотский вид" певца. Спросите, музыку какого стиля любит сам родителенок, и найдите среди этой музыки песню с еще более глупыми словами или певца с более странным видом - как правило это сделать весьма легко.

(с) Леонид Каганов

КОМПЛЕКС ПОЛНОЦЕННОСТИ

Часто родителенок страдает комплексом полноценности. Проявляется это в стремлении показать, что он главнее и сделать все по-своему. Помните - не надо баловать родителенка, но и не надо держать его в чрезмерной строгости. Сразу решите какие капризы вашего родителенка вы согласны выполнить, а какие нет. Старайтесь как можно больше уступать родителенку в мелочах, а в важных для вас вопросах поступать по-своему. Составьте список вопросов, в которых вам надо баловать родителенка и список вопросов, которыми надо воспитывать у родителенка уважение к другому человеку, огласите список родителенку - и в дальнейшем всегда следуйте этим спискам. У родителенка должен выработаться рефлекс на те вопросы, в которых он не должен капризничать. Выбрав нужные вопросы (для начала воспитания не больше одного-двух) и убедившись в своей правоте, можно приступать к воспитанию. Умейте раз и навсегда настоять на своем любыми способами, вплоть до ухода из дому. Ни в коем случае не позволяйте родителятам бить вас ручонками и вообще пытаться применять к вам силенки. Не бейте родителят! Спокойно объясните им почему они себя ведут неправильно, и пригрозите чем это может для них окончится в ближайшем будущем (например вашим уходом из дома на такой-то срок). Не давайте невыполнимого обещания, а обещанное в точности сдержите. Никогда не делайте что-нибудь "назло", злобно. Всегда спокойно и дружелюбно объясняйте родителятам почему обстоятельства (точнее они сами) вынуждают вас поступить именно так. Родителенок должен в вас видеть не врага, а своего друга. Подружитесь с родителятами. Это подействует. Возможно не с первого раза, но кто сказал, что воспитание родителенка делается за один день? В то же время подчеркивайте, что в ряде других вопросов вы беспрекословно потакаете капризам родителенка. Этот метод кнута и пряника позволяет найти общий язык с родителятами, воспитывая их и одновременно потакая их комплексу полноценности.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вот вы прочитали книгу. Настало время дать последние советы. Не пренебрегайте воспитанием родителенка! Помните, родителенок - ваше зеркало, он копирует вас во всем. Убедиться в этом нетрудно - если вы поведете себя с ним грубо, он вам ответит тем же. И наоборот, добрым и искренним отношением к родителенку вы добьетесь того, что ваши родителята станут просто шёлковыми. Успеха вам в воспитании родителят!

10 июня 1997, Москва
(с) Леонид Каганов

Детские стихи-хайку из страны восходящего солнца

* * *
Жили у старой женщины
Две рыбы фугу.
Одна белая, другая серая — две веселых рыбы.

* * *
Сын серого козла жил у старой женщины.
В бамбуковую рощу ушел пастись.
Изменчиво всё в этом мире, вечны лишь рожки да ножки.

* * *
Вышел из тумана
Месяц с лицом самурая.
Обнажил меч из кармана кимоно.

* * *
Братья Эникэ и Беникэ
Лакомились суши.
Чем бы не тешилось дитя, лишь бы не пило сакэ.

* * *
Пожилая женщина
Сеет горох на склоне Фудзи.
Ох.

* * *
Кошка скончалась.
Мех уж не тот на хвосте.
Помалкивай или отведай.

* * *
Жадный человек подобен говяжьему мясу,
Барабану далекой Турции,
Солёному плоду огурца.

* * *
Рисовую лепешку испёк самурай.
Кого угостить?
Самурай, самурай, кого хочешь выбирай.

* * *
Потеряла лицо Таня-тян —
Плачет о мяче, укатившемся в пруд.
Возьми себя в руки, дочь самурая.

* * *
Сын быка движется неровной походкой.
Вздохни полной грудью — кончаются татами,
Падения не избежать.

* * *
Собрались простолюдины — кому водить?
С громкой речью шагает вперед
Шишел-мышел-сан.

* * *
Чичичи, ловкая древесная обезьяна,
Помогает продавцу кирпичей, дергает веревку.
Дивные звуки.

* * *
Девочка и мальчик вместе гуляют по саду камней.
Тили-тили-рисовая похлебка,
Будущий муж и жена.

* * *
Пляшут на одной ножке довольные торговцы рисом —
Обманули неумного человека
На четыре кулака.

* * *
Строг этикет самурая:
Кто ругательным словом обзывается —
Тот сам называется так.

* * *
Невозмутимости учит дзенская мудрость:
Обидные слова, что говоришь ты про меня —
На себя переводишь.

* * *
Внимательно вглядись в траву —
Здесь сидел зеленый кузнечик, похожий на плод огурца.
Ай да лягушка.

* * *
Поведай нам о своих странствиях, Чижик-пыжик-сан —
Видел ли дальние реки?
Пил ли горячий сакэ?

* * *
Ить, ни, сан, си, го — беспечен гуляющий заяц.
Попал под удары охотничих нунчак.
Шлёп-шлёп, ой-ой-ой.

* * *
Игривая летняя муха
Села на варенье из сакуры.
Вот и закончилась хайку.

(с) Леонид Каганов

Во времена туманные,
На наши не похожие,
Когда леса дремучие
Росли и там, и тут,
Бродили звери странные,
С корявой толстой кожею,
Ступни свои могучие
Впечатывая в грунт.
Большие, длинноногие,
Сплошь чешуей покрытые,
На шкуре не имевшие
Ни перьев, ни волос,
Искали фрукты спелые,
И ели их немытыми,
И животами маялись,
И мучились до слез.
Они зубов не чистили,
Не мыли уши грязные
И не играли в шахматы
И в салочки ни с кем,
И в результате этого,
Унылые и праздные,
Хирели и паршивели,
И вымерли совсем.

(с) Найдено было давно, автор потерялся

Если нужны тебе поезда, чтобы где-то арканить удачу,
И нужен белый корабль, чтобы в дальние страны лететь
На поиски ясного солнца, о котором душа твоя плачет,
На поиски песни счастливой, которую мог бы ты спеть,
Тогда…
Если нужен тебе рассвет, чтобы в завтра снова поверить,
И завтрашний нужен день, чтобы он тебе придал сил,
И вернул тебе вновь надежду, странную эту потерю,
И верную руку вернул, которую ты упустил,
Тогда…
Если нужны тебе речи, произносимые стариками,
Чтобы в них найти оправдание всем отреченьям твоим,
И для тебя поэзия стала игрой словами,
И вся твоя жизнь отныне стала стареньем сплошным,
Тогда…
Если нужна тебе скука, чтобы делать умную мину,
И нужен гул городов, чтобы совести голос глушить,
И нужны тебе мелкие слабости, чтобы казаться милым,
А также приступы гнева, чтобы твердым и сильным слыть,
Тогда…
Тогда ничего ты не понял.

(с) Жак Брель

"…этот Мир устроен ужасно несправедливым образом: вокруг все живут какой-то загадочной «личной жизнью», а я – только работаю. Кроме того, меня окружают наивные люди, которые почему-то считают, будто я могу всё, в том числе и писать годовой отчёт".

(с) Макс Фрай

Всё больше вампиров, всё меньше доноров, нехватка крови.

Безвыходных положений нет. Если трудно вместе – можно разойтись. Если, напротив, конфликт на работе – можно найти другую, похуже. Если плохо в этом городе – можно уехать в другой, поменьше. Если больше невмоготу жить – можно перестать. Это случалось, и не раз, и с более достойными. Умерли все: Эйнштейн и Эйзенштейн, Гомер и Флобер, Фарадей и Фет… Безвыходных положений нет.

Соблазны, конечно, внутри нас, но возможность этот соблазн осуществить – она только среди людей.

Рюккерт: «До чего нельзя долететь, до того надо дойти, хромая».

В семнадцать лет думалось: «Что же так годы и годы жить взрослой тоскливой жизнью?» Прочитал как-то в журнале «Звезда» как человек любит женщину. А он – сорокалетний! Наверное, опечатка. Смотрю в конце журнала список опечаток – этой нет. А он ещё любит! А после сорока, когда шестьдесят? Чем они живут? О чём разговаривают? «Нет!» - думалось – «Прожить два месяца, но – вовсю! (как «вовсю» - не уточнял) И – стоп! (из чего «хлоп» - тоже не задумывался)». А вот уже – восемьдесят! Ничего себе?

(c) А. Володин. Записки нетрезвого человека

Чуть-чуть не дотянули до тысячи... но это и хорошо, наверно.
Значит, продолжение следует.

Топик перенесен из Тестового форума.
Будет очень жаль, если эта огромная подборка будет почикана автоудалялкой. Пусть будет здесь, в архиве. Очень интересно почитать.

Спасибо, Тараска!

Уважаемый asma de jour, можно, мы у Вас тут поживём?

да без проблем... тока закрою, начинайте второй топ.