Немного политики... Без которой настоящие причины не могут быть ясны.
"Репрессии не могли бы быть такими грозными и эффективными без союза короля и папства, которые на протяжении всего XIII века занимались реорганизацией Европы и установлением порядка в христианском мире.
Крестовый поход баронов, вассалов короля Франции и Германского императора, спустившийся по долине Роны в начале лета 1309 года под командованием папского легата Арнода Амори, аббата Сито, мог так и остаться авантюрой без будущего. На протяжении пятнадцати лет, с июля 1209 по 1224 год, от резни в Безье до резни в Марманд, эта война опустошила весь край. Замки были захвачены, молодой виконт Тренкавель предательски убит, массовые казни на кострах уничтожили целые общины Добрых Мужчин и Добрых Женщин в Минерве, Лаворе, Кассес и других местах; большинство местных линьяжей мелких сеньоров были лишены своей собственности в пользу французских рыцарей; король Арагона, сам Педро Католик, был побежден Симоном де Монфором при Мюре в сентябре 1213 года, а Симон де Монфор, благодаря Иннокентию III, сделался виконтом Каркассона и графом Тулузским на Латеранском Соборе 1215 года. Однако в долине Гаронны и приронских территориях расцвело новое чувство, которое, во имя paratge, подняло народ и князей на настоящую реконкисту, вернувшую фаидитам или их детям – castra, Раймонду VI и юному графу – Тулузу, а подростку Раймонду Тренкавелю – Каркассон.
Катарские Церкви, понесшие тяжелые потери в связи с массовыми убийствами, смогли реконструироваться, реорганизоваться и восстановиться, благодаря действиям таких выдающихся лиц, как Гвиберт де Кастр, епископ Тулузский, или его Старший Сын Бернард де Ламот. В 1226 году даже было создано пятое окситанское епископство – Разес, выделившееся из Церкви Каркассес.
После пятнадцати лет войн и репрессий, всё, казалось, возвращается на круги своя. Побежденный Амори де Монфор забрал с собой в Иль-де-Франс тело убитого в 1218 году под стенами Тулузы отца, Симона де Монфора. Дома Добрых Мужчин и Добрых Женщин снова открылись на улицах бургов и castra, а новые религиозные призвания родились из памяти сожженных. Война сама по себе не смогла убить веру, настолько укоренившуюся в обществе."
Показать скрытый текстНо всё изменилось с тех пор, как в игру вступил король Франции, Людовик VIII. Его вторжение в 1228 году посеяло ужас в Окситании. Наверное, во внезапном и трудно объяснимом подчинении большого количества Южных феодалов, среди которых был и воинственный Раймонд VII Тулузский, стоит видеть, согласно Мишелю Рокберу, последствия престижа, окружавшего Капетингов, тавматургических[3] королей, освященных в Сен-Дени, и несущих перед собой орифламму Монжей. В 1229 году, сначала в Мо, затем в Париже, граф Тулузский подписал с французской короной мирный договор, благословленный папским легатом. Отныне французская корона в лице короля-подростка Людовика IX, будущего Людовика Святого, от имени которого правила регентша Бланка Кастильская, всячески пыталась завоевать благосклонность Святого Престола. Для французского королевства это была крупная политическая игра, где оно выступало на стороне папства против короля Англии и Германского императора. Для окситанского Юга и его еретического или толерантного христианства это был неотвратимый сигнал приближения бури и разрушения.
1229 год завершил длинную историю крестовых походов против альбигойцев: крестового похода баронов и королевского крестового похода. Двадцать лет войны перевернули всё. Виконтства Тренкавель больше не существовало, один королевский сенешаль устроился в Бокере-Ниме, другой – в Каркассоне-Безье, в то время, как юный Тренкавель удалился в арагонское изгнание. Покоренный граф Тулузский теперь стал преследовать ересь. Он разоружил замки и крепости, а самое главное, выдал замуж свою единственную дочь Жанну за младшего сына регентши Франции, Альфонса де Пуатье, одного из многочисленных братьев Людовика Святого. От этой пары теперь зависело будущее графства. Раймонд VII пошел на то, чтобы признать единственными наследниками Жанну и ее мужа, даже в том случае, если у него самого родится сын. И если Жанна и ее муж умрут без наследников, то графство Тулузское унаследует французский король…
В то время, когда Церкви и общины Добрых Мужчин и Добрых Женщин ушли в подполье, поскольку их естественные защитники были уничтожены или покорились, в то время, как папство ввело в подчиненном краю трибуналы Инквизиции, граф Тулузский тщетно пытался сбросить ярмо, которое он так неосмотрительно надел. Между 1230 и 1244 гг. он пробовал заключать политические союзы против французского владычества, а также искал себе невесту, которая, как он надеялся, сможет родить ему наследника мужского пола, что поставит под сомнение право наследования Жанны. Но, разумеется, папство, имевшее лучшую вооруженную поддержку в лице династии Капетингов, вмешивалось всякий раз, запрещая любые возможные союзы по каноническим, кровно-родственным или иным причинам. Но Раймонд VII, даже оставшись один, смог, тем не менее, поднять политические и военные силы против французского королевства. Едва его племянник Раймонд Тренкавель, после тщетных попыток вернуть Каркассон, вернулся за Пиренеи в 1240 году, как Раймонд VII смог объединить против французского короля своего дядю, английского короля, графов де Ла Марш и де Лузеньян. В 1242 году военный сигнал от графа Тулузского был доставлен в Монсегюр…
С 1232 года горный castrum Монсегюр, где несколько религиозных домов катаров лепилось вокруг дома сеньора Раймонда де Перейля и его семьи, стал центром двойного сопротивления. Оставаясь нетронутым благодаря своему положению над театром военных действий, как из-за своей стратегической позиции, так и из-за несколько двусмысленной защиты графа Тулузского, Монсегюр, в конце концов, приютил высшую иерархию катарских Церквей Тулузен, Ажене и Разес, так же, как и рыцарей-фаидитов, не покорившихся королю. Из Монсегюра запрещенная Церковь сумела реорганизовать подпольную пастырскую деятельность, осуществляла новые посвящения, обеспечивала заботу о душах, внушала надежду на лучшие дни. А граф Тулузский мог рассчитывать на Монсегюр как на вооруженный оплот верных людей, во главе с Раймоном де Перейлем и его зятем Пьером Роже де Мирпуа[4].
В мае 1242 года он послал призыв своим воителям. Сигналом к настоящему народному восстанию, поднявшемуся в Лаурагэ, Тулузен и землях Мирпуа, послужила казнь в Авиньонет двух инквизиторов, терорризировавших край – доминиканца Гийома Арнода и францисканца Этьена де Сен-Тьибери, остановившихся в этом местечке со своей свитой. Вооруженный отряд вышел из Монсегюра и вернулся в Монсегюр. Но народные надежды, взметнувшиеся так высоко, сразу же угасли. «Мы думали, что страна теперь свободна», - свидетельствовали чуть позже окситанские крестьяне, поставленные перед трибуналом. Союзники графа Тулузского были разбиты в далеких западных марках королевской французской армией, в Сентес и Тайебурге, и граф Тулузский вновь вынужден был покориться Франции, в 1243 году, подписав мирный договор в Лорри. Он отступился от Монсегюра, выглядевшего в глазах папы Римского и короля Франции «гидрой, которую следует обезглавить».
Осада и взятие Монсегюра между маем 1243 и мартом 1244 годов огромной армией крестоносцев, созванной епископами Юга и возглавляемой королевским сенешалем Каркассона, означали конец последних политических надежд графа Тулузского. Действительно ли он пытался, как, по крайней мере, уверяли осажденных посланцы графа, привлечь на свою сторону - и к защите Монсегюра - императора Фридриха, знаменитого врага Святого Престола, с которым он встречался в Провансе весной 1244 года? Последние годы правления Раймонда VII, лишенного всякой надежды, были мрачными. Когда он умер в 1249 году, Жанна и ее муж сделались графом и графиней Тулузскими. А когда и они умерли, не оставив наследника, с интервалом в несколько недель в 1271 году, графство Тулузское сделалось королевским сенешальством Франции. Процесс, приведенный в действие в 1229 году, пришел к своему завершению.
Скрыть текст
"В то же самое время катарские Церкви Окситании, оставшись без иерархии и основных сил после аутодафе 16 марта 1244 года в Монсегюре, были обречены на долгие скитания в подполье, и, в конце концов, на неутешительный выбор между итальянским изгнанием и отречением в отчаянии. То были времена охоты на людей, травли и доносов, возведенных в систему, времена публичных казней на костре перед порталами кафедральных соборов, времена, когда рутинные бюрократические процедуры разбивали семьи и ссорили соседей, грозя призраками допросов, тюрьмы, конфискации имущества и позора. Союз Капетингов и папства привел к передаче Лангедока в руки короля Франции, победителя в войне. А король Франции заставил Лангедок покориться Церкви.
Тогда по всей Западной Европе устанавливался новый международный порядок: династия Капетингов, будучи правой вооруженной рукой Церкви, выступила в Италии против имперских сил."
Как видим, никуда без сексотов, которые "делают, что должны".
Особенно, если это хорошо оплачивается.)
Прошу вспомнить положения христианского памятника "Поучения Силуана"! Выше.
Там все отлично расписано. И помнить - Путь к Богу есть индивидуальный, не требующий "друзей и учителей".
Не нужно "идти в народ".
Проповедовал Иисус и Апостолы. Апостолами (посланниками) называли себя добрые люди.
Сейчас это запрещено законом.
Иисус сказал: Я встал посреди мира, и я явился им во плоти. Я нашел всех их пьяными, я не нашел никого из них жаждущим, и душа моя опечалилась за детей человеческих.
как будто антиутопии Бредбери свершаются